Часть 4.

Трое суток после инцидента с Катце прошли на удивление спокойно. Оба по очереди рассчитывали траектории, отдыхали, тренировались, вспоминали что-то. Единственная попытка Иасона заснуть закончилась печально - руками, неистово стиснутыми на собственном горле, но для Рауля это уже не было сюрпризом, он сумел разбудить его, не подвернувшись под удар. После этого Рауль просто напоил его раствором мнемоса. Что на этот раз предстало в видениях Иасону, он не узнал - тот лежал совершенно беззвучно, редко и размеренно дыша, а потом не стал ничего рассказывать. Тем не менее сон-паралич дал ему вполне полноценный отдых. Идиллия была бы полной, если бы не Катце. Рауль заходил к нему дважды в сутки, принося пищу. Катце всякий раз лежал на койке, отвернувшись к стене, казалось, что он ни разу не пошевелился за все это время. Пищу он тоже не трогал, хотя емкость с водой была пустой. Рауль не пытался заговорить с ним, просто меняя подносы с едой и ставя на столик новый баллон воды.
На четвертые сутки нетронутая пища вывела Рауля из себя. Сначала закатить сцену, отказаться подчиниться, потом устроить голодовку. Линия поведения - лучше некуда. Видимо, именно этим Катце пытается доказать свою нужность, с легким презрением подумал Рауль. Но нужно как-то вразумить его. Завтра они будут проходить мимо планетной системы, и в рубке должны дежурить минимум двое.
- Катце… - позвал Рауль. Рыжеволосый не повернулся. Рауль сел на койку, силой повернул его к себе. Лицо того выражало полное нежелание общаться. Бледная маска глухого непонимания.
- Катце, в чем дело? Почему ты отказываешься есть?
Молчание.
- Это демонстрация или болезнь?
Молчание. Взгляд мимо.
- Катце. Послушай меня внимательно. Завтра мы будем проходить мимо планетной системы. Мне нужны как минимум двое в рубке. Как ты понимаешь, нас здесь трое.
Острый взгляд, плохо скрытое торжество.
- Так я все же нужен?
Рауль помолчал, подбирая слова.
- В качестве второго пилота ты был нужен и нужен до тех пор, пока мы не приземлимся. Все остальное - только твое дело. Мне ты нужен именно в качестве пилота.
- А в свободное время я должен развлекать Иасона?
Блонди машинально поправил волосы, ища в себе еще немного терпения и выдержки.
- Катце, если ты до сих пор думаешь, что я запер тебя здесь, потому что ты отказал Иасону, ты глубоко заблуждаешься. Я наказал тебя только за нарушение субординации. Ты отказался исполнить приказ капитана. Это недопустимо на корабле. Посмотри в устав, - Рауль кинул рядом с Катце очередную книжку в сером пластике, - и ты убедишься, что я поступил с тобой весьма мягко. Если бы мне нужно было, чтобы ты развлекал Иасона, я бы просто отдал ему ключ от этой каюты. Логично, не правда ли?
Катце вздрогнул, но промолчал.
- Как видишь, я не сделал этого, более того - и не собирался. Но если один из членов экипажа домогается другого, тому не следует хвататься за оружие. Ему следует обратиться к капитану. Эту проблему должен решать капитан. Понимаешь?
- И что сделал бы капитан?
- Капитан уже сделал все, что от него требуется. Забавно, Катце - ты не доверяешь мне, не веришь в то, что я способен защитить тебя. Ты не признаешь мою власть, считая мои распоряжения пустым звуком. Естественно, что ты не можешь положиться на меня. Ты цепляешь одну иллюзию за другую.
Катце широко распахнул глаза, впервые оживившись.
- Так вот, решай. Или ты останешься здесь, или выйдешь и будешь исполнять свои функции, признав меня капитаном и предоставив мне уладить ваши отношения с Иасоном, если еще возникнут проблемы. Мы можем справиться вдвоем; это лишний риск и лишняя нагрузка, тем не менее невозможного в этом нет. Однако все неприятности будут только на твоей совести. Если мы удачно доведем корабль - тебе повезло, если нет - твоя вина. Выбирай.
Катце сел, глядя на блонди огромными отчаянными глазами. Потом ткнулся ему лицом в колени и зарыдал, отчаянно вцепившись в куртку Рауля.
- Простите, Рауль... простите... Я так подвел вас... пожалуйста, простите меня…
Рауль мягко погладил его по спине, по кроваво-рыжим волосам.
- Нет, Катце. Ты просто сорвался… тебе пришлось тяжело, и это вполне понятно.
- Я подвел вас… вел себя, как дурак…
- Катце, я не ждал, что ты будешь вести себя безупречнее вычислителя, да и тот на нашем корабле сбоит. Мне было неприятно понять, насколько ты не доверяешь мне. Что ты предположишь, будто я считаю тебя обязанным развлекать Иасона. Что ты заговоришь, противопоставляя себя и нас, блонди. Воспринимая меня только как блонди и приписывая мне все свойства нашей касты оптом. Мне кажется, я ни разу не дал тебе оснований так думать… Мне кажется, я ни разу не говорил с тобой с этих позиций. Я относился к тебе, как к равному. Я уважал тебя.
От его слов Катце рыдал еще громче, но Рауль его жалеть не собирался. Или не будет недомолвок, позволяющих рыжеволосому пилоту строить какие-то бредовые предположения, а потом действовать на их основе… или проще оставить его здесь под замком, или под капельницей в медотсеке. Руки, впрочем, не прекращали ласково и чуть неумело двигаться по спине Катце. Пусть плачет. Пусть слышит все и понимает, как выглядят со стороны его поступки. Пусть плачет, и все же пусть знает, что он не один.
Поведение Катце его не удивляло. Удивлял Рауля только сам Рауль. "Откуда, откуда берется все это во мне? Я такой же, как Иасон, меня воспитали вместе с ним те же наставники, я прошел почти тот же путь, я был не лучше и не хуже прочих блонди. Тот же опыт, те же ценности, достижения и развлечения. Что случилось со мной? Иасон бунтарь, он завел любовника-монгрела; и все же не сумел выйти за рамки того, что было вложено в него. А я? Я никогда не был бунтарем, мне это было не нужно. Я просто жил, я просто делал то, что мне поручали, я был всем доволен - я просто смотрел на то, что происходит вокруг. И был вполне удовлетворен собой и окружающим миром; а теперь я произношу столько незнакомых слов - и понимаю их; я мыслю совсем по-иному, и мне нравится это. Мне нравится управлять кораблем. Мне нравится этот маленький экипаж со всеми его выходками, мне хочется помочь им обоим. У меня есть для этого силы; и есть понимание. Но - откуда?"
- Вы простите меня, Рауль? - Катце, наконец, выплакался и поднял лицо, свернувшись у его колен причудливым зверьком. - Вы дадите мне возможность все исправить?
Глаза - два агата в обрамлении мокрых ресниц. Наивные, открытые, полные надежды. "Возможность я тебе дам", подумал Рауль. "Только ты ей не воспользуешься". Рауль был готов сделать многое, чтобы Катце почувствовал себя уверенно, чтобы он мог уважать себя, вести себя достойно. Сделать многое, потратить много сил. Вот только что-то было безнадежно испорчено в отношении Рауля к нему. Какая-то мелочь. Важная, чертовски важная мелочь. Больше я не смогу безоговорочно положиться на него. Уже никогда. Я всегда буду прикидывать шансы, что он сломается, или взбрыкнет, или как-то еще подведет меня. И я буду помогать ему; но уже не поверю, что он сможет помочь мне.
- Да, Катце. Разумеется. Отдыхай до утра, пожалуйста, поешь. И утром я жду тебя на твоем месте. Предстоит нелегкая смена.

19.

Пока корабль шел в пределах планетной системы, осторожно лавируя, чтобы не столкнуться с другими, на борту царил идеальный порядок. Иасон, как и обещал, игнорировал Катце, обращаясь к нему только по делу; более того - он еще и был вполне вежлив. Катце был серьезен, подтянут, безупречен и вообще великолепен. Рауль не очень доверял обоим, но был уверен, что сейчас, пока всем есть чем заняться, особых проблем ожидать не приходится. Однако он нашел время, чтобы, не сообщая остальным, восстановить систему видеонаблюдения и замкнуть ее на отдельный монитор, который установил в своей каюте.
Благодаря этой предосторожности очередное столкновение между Катце и Иасоном он увидел с самого начала. Было это на четвертый день после выхода за пределы планетной системы, когда легкая тень скуки легла на экипаж. Катце сидел в кресле второго пилота, отбывая вахту. Иасон подошел к нему сзади, довольно спокойно положил руки ему на плечи. Катце рванулся, но попытка не увенчалась успехом. Впрочем, ничего особенного в движении Иасона, осторожно возвращающего его обратно, не было. Рауль включил звук, прикидывая, сколько секунд понадобится, чтобы оказаться в рубке при необходимости.
- Катце, ты что же, так боишься меня? - ласковый, вкрадчивый голос Иасона.
- Нет, - отстраненный голос Катце.
- Тогда почему же ты шарахаешься от меня?
Катце промолчал.
- Мне кажется, - проговорил Иасон, проявляя удивительную, на взгляд Рауля, проницательность, - ты избегаешь меня не потому, что вовсе не хочешь. А совсем наоборот.
Пальцы его легко массировали плечи Катце.
- Может быть, не стоит, Катце? Зачем отказывать себе… и мне… в таком простом удовольствии? - само обаяние, почти мурлыканье.
Катце молчал, прикрыв глаза. Камера была подвешена очень удачно, позволяя рассмотреть пару во всех деталях.
- Ну что же ты молчишь… такой простой вопрос… - ловкие пальцы развязали шнурок, которым были завязаны в "хвост" волосы Катце, скользнули в рыжую гриву. - Я был груб с тобой, признаю, я был не прав. Но я ведь могу быть не только грубым…
С лица Катце сейчас можно было вылепить маску "Противоречивые желания". Рауль чуть улыбнулся. Ситуация пока не требовала вмешательства; если Иасон и дальше будет таким ангелом - все, что произойдет между ними, их личное дело.
- Я на вахте, Иасон! - пискнул Катце. Рауль одобрительно кивнул. "Только забудь про то, что ты на вахте, и я оторву тебе голову…"
Пальцы блонди с явным удовольствием перебирали рыжие пряди.
- Я же не говорю о текущем моменте? Ты же можешь прийти ко мне… в любой момент… я просто хочу, чтобы это случилось…
- А я хочу освободиться от вас, Иасон! - Катце попытался вырваться, и на сей раз это ему удалось. Теперь их с Иасоном разделяло кресло, и стояли они лицом друг к другу.
- Что ты имеешь в виду? - блонди вскинул брови, еще не понимая.
- Я больше не мальчик, влюбленный в вас, Иасон. Мне это не нужно, я не хочу быть вашей игрушкой. Вы зовете меня к себе просто от скуки. Но я не пет, которого можно приласкать, а потом выбросить вон. Я этого не хочу.
- А чего же ты хочешь?
- Ни-че-го, - четко выговорил Катце. - Только освободиться.
- Ты никогда не освободишься, если не будешь знать, от чего именно хотел освободиться. Ты всегда будешь думать, что все могло быть так или эдак, хорошо или плохо…
- Я не хочу вас слушать!
- Потому что боишься услышать.
Иасон вышел из рубки, Катце сел обратно в кресло. Рауль вздохнул с облегчением, выключая звук. Иасон, Иасон, подумал он. Иногда ты бываешь таким проницательным, так умело играешь, подбирая слова. Когда тебе что-нибудь сиюминутно нужно. Но о последствиях своих действий ты не думаешь никогда, если речь идет не о стратегии управления, а просто о людях. Научишься ли?
Через несколько минут - неторопливый путь от рубки до каюты Рауля - Иасон уже стучался к нему. Разумеется, не с жалобой на Катце, нет, это было бы слишком, но с выражением глубоко скучающего разочарования на лице. И с куда более неприятным известием на устах.
- Эта наркота… Катце сказал, что вчера я употребил последнюю порцию.
Рауль сел, едва не промахнувшись мимо стула.
- Просто замечательно. Учитывая, что до Гаммы еще три недели.
- Да, я тоже в восторге… - мрачно скривил губы Иасон. - Учти, в медотсек я не отправлюсь.
- Допустим, если действительно возникнет необходимость - отправишься. Но это крайние меры. Тебе так и не удалось понять, в чем дело?
Иасон уселся на койку, поджав ноги.
- Нет. Мне кажется, все в порядке. Я не хочу умереть, я не чувствую себя виноватым. Мне скучно здесь, но мне нравится жить. И я не понимаю, откуда все это берется.
- Ты рассуждаешь с позиций логики; несмотря на то, что мы созданы искусственно и воспитаны довольно определенным образом, наш мозг все же создан на основе человеческого. И в нем есть гораздо больше, чем только сознание и логика. Очень большие области. И всем нашим воспитанием они наглухо закрыты от нас. Даже я знаю об этом недостаточно, хотя психо- и нейрокоррекция оперирует и этими областями. Ответы не в сознании, ответы где-то глубже. Боюсь, что препарат Катце рассчитан только на людей. Тебе он не помог пройти за встроенные барьеры…
Иасон внимательно слушал рассуждения Рауля, запустив руки в волосы и теребя пряди на висках.
- Ты думаешь, что у нас искусственно отделено сознательное и подсознательное?
Рауль удивленно приподнял брови.
- Видишь, я тоже кое-что знаю, - улыбнулся Иасон.
- Я не думаю, я уверен в этом. Посмотри сам - мы не способны к минимальному креативному импульсу. Мало разбираемся в области эмоций. Начисто лишены эмпатии. Интуиция… я бы сказал, что ее тоже нет. Взамен нее - переразвитая логика, наблюдательность, способность к анализу. Но все подсознательное закрыто настолько, насколько это возможно. Впрочем, я могу и ошибаться. Я видел несколько работ психологов Федерации; все они запрещены на Амои. Их было недостаточно…
- Да, я знаю, что ты пользовался информацией из "черного списка". Это есть в твоем досье.
- И ни разу не упомянул этого?
- Я просмотрел темы и решил, что это и не опасно, и не интересно.
- Думаю, что на Гамме все это не будет представлять собой загадки. Но нужно еще до нее добраться. Что делать сейчас?
- Не знаю. Я могу спокойно дежурить где-то трое суток. Потом мне нужен отдых. Только не снотворное…
- Почему ты так упираешься в снотворное? В чем дело?
Иасон задумался.
- Не знаю. Вернее - не помню. Есть причина. Она важна для меня. Но я не могу понять ее, даже ощутить. Только знаю, что она есть. Это тоже - за барьером…
- Просто превосходно! - захлопал в ладоши Рауль. - Как минимум, семь раз тебе нужен полноценный отдых. Сон, ибо у нас нет других вариантов. Снотворное не годится - я принимаю твое нежелание, хотя причину не знаю. Спать без присмотра ты не можешь, да и то тебя приходится вскоре будить. Что не всегда проходит без последствий для окружающих. И что с этим делать?
- Не знаю, - с радостной улыбкой заявил Иасон. Можно было подумать, что все обсуждаемое доставляет ему огромное удовольствие.
- Хорошо, я подумаю. У меня, кстати, к тебе еще вопрос.
- Да, капитан? - ухмыльнулся Иасон, явно догадываясь о теме вопроса.
- На кой черт тебе сдался Катце в качестве любовника? - резко спросил Рауль.
- "На кой черт тебе сдался пет из Цереса"? Все повторяется? В отсутствие Юпитер ты решил поиграть в нее?
Рауль на подначку не повелся.
- Ох, только не делай вид, что в нем ты обрел истинную любовь.
- А ты откуда знаешь? - мечтательно возвел глаза к потолку Иасон. - Может быть…
- Перестань дурачиться. Я серьезно. Я был бы только рад, если бы вы взаимно увлеклись друг другом. Здесь довольно свободного времени, проводить его в постели ничто не запрещает. Даже Устав, - слегка улыбнулся Рауль. - Но ты ведь просто издеваешься над ним.
- Разве?
- Не порти ему жизнь, Иасон. На Гамме ты сможешь завести столько партнеров, сколько пожелаешь. И это будет твое дело. Но если парень поддастся на твои фокусы, для него это будет всерьез. Тогда как для тебя - только до приземления корабля. Ну, на кой тебе это нужно?
- Не знаю. Мне просто скучно, а он все время маячит перед глазами. И мне кажется, ему вовсе не повредит…
- Тебе кажется, - жестко произнес Рауль. - Я прошу тебя, потерпи до Гаммы и там уже развлекайся, как тебе заблагорассудится.
Иасон пожал плечами, видно было, что прекращать он вовсе не собирается. Рауль подавил вздох. В конце концов, это - не самая страшная проблема. Лишь бы довести корабль. А если встанет необходимость, то Иасон отправится в медотсек под наркоз до самой посадки. И плевать на все его причины и нежелания. Можно принимать эти причины до тех пор, пока Иасон не начинает "просто от скуки" делать атмосферу на борту слишком напряженной. И вновь Рауль удивился себе. Еще одно жесткое решение, еще один выбор. И я справляюсь со всем этим. Более того - мне даже нравится…

20.

Иасон задумчиво вертел в руках маркер. Маркер всучил ему Рауль, после того как бывший Первый Консул неудачно разобрал устройство для подогрева пищевых концентратов. Вернее, разобрал-то вполне удачно, а вот собрать не смог. Даже несмотря на то, что все детали были на месте, запускаться после сборки агрегат вовсе не хотел. По сравнению с прошлой проблемой, сбоившим таймером, из-за которого Иасон и решил поковыряться в устройстве, это было уже серьезно. Обнаружив Иасона задумчиво тыкающим в кнопки и с отверткой в зубах, Рауль вручил ему маркер и посоветовал, если уж ему так скучно и некуда приложить руки, написать свое имя на всех поверхностях, до которых он дотянется.
Иасон повертел маркер, уронил колпачок, поднял, разглядел. Ничего в маркере интересного не было - черный цилиндр, узкая полоска пропитанного краской синтетика. Провел по стене длинную прямую черту. Провел поперечную черту. Получился здоровенный крест, что почему-то Иасона слегка удивило. Вскоре в крест был вписан квадрат, поверх него - круг, а грани квадрата украсились равномерно расставленными точками. Несмотря на явную бессмысленность произведения, Иасону процесс понравился. Было в этом нечто… забавное. И еще он остро понял, как ему не хватало именно визуальных впечатлений. Весь его отдых был - в наблюдении. Шоу петов, лица прислуги, одежда, обстановка в доме… все должно было радовать глаз. А здесь - словно кто-то нарочно решил сделать все наоборот. Серый металл, серый пластик, прямые углы, ни одной драпировки или яркого пятна. Но что можно самостоятельно обеспечить себе хоть какие-то впечатления, Иасон понял только сейчас.
Он вспомнил одно из граффити, давно и мимолетно увиденное когда-то в Цересе. Он никогда не забывал ничего из того, что видел. Просто многое казалось неважным, а потому не вспоминалось. Но в той картинке, исполненной в два цвета, черный и белый, было что-то самую малость, но задевшее Иасона. Лицо, просто лицо, не понять, мужское или женское, со странным выражением - то ли крик, то ли улыбка. Огромный рисунок, в рост блонди, довольно неуместный среди глупых надписей и корявых картинок, которыми изобиловали строения Цереса.
Блонди понятия не имел, умеет ли он рисовать. Но рисунок, "сфотографированный" мозгом, воспроизвести было не так уж сложно. Маркер уверенно двигался по стене, набрасывая контуры, идеально повторяя пропорции и линии. На то, чтобы закрасить тонким маркером здоровенную часть переборки, ушло не меньше часа, но методичности и упрямства ему было не занимать. Пока что его никто не беспокоил, и работа близилась к концу. Наконец, положив последний штрих, Иасон отошел на пару шагов. Впечатление было мощным - в тупике возле шлюза во весь его рост возвышалась картина. Вместо белой краски - тускло поблескивающий металл переборки, и общее впечатление вышло чуть более мрачным. Да, определенно, крик. Лицо, искаженное страхом.
Первой жертвой изобразительного искусства пал Рауль. Рисунок находился как раз напротив выхода из рубки, и не заметить его было невозможно. Рауль привычным резким жестом распахнул дверь, сделал полшага, да так и замер.
- Катце… - позвал он через пару минут, поняв, что если потрясти головой и потереть глаза, феномен не пропадает. - Катце, ты это видишь? Или это галлюцинация?
Катце выглянул из-за его плеча, придушенно охнул.
- Нет, это не галлюцинация. Или это массовая галлюцинация? - в недоумении созерцал шедевр Рауль.
Создатель галлюцинации, до сих пор не замеченный, тихо стоял у входа в рубку, любуясь делом рук своих и выражением глубокого шока на лицах спутников.
- И откуда это взялось? - задумчиво вопросил Катце. - Не могло же оно… само?
Иасон выразительно хмыкнул, и Рауль заметил его. Переводя взгляд с рисунка на Иасона и обратно, он отмечал мелкие детали - маркер, торчащий из кармана куртки, черный штрих на щеке Иасона, его безмерно довольное собой лицо. Путем несложных умопостроений он понял, откуда взялся рисунок.
- Я что-то там говорил о подавленных креативных импульсах… беру свои слова обратно. К тебе это не относится.
- А что, неплохо же вышло? - невинно поинтересовался Иасон.
- Вышло превосходно. И очень к месту. Теперь, всякий раз выходя из рубки, я буду думать, не довел ли себя или кого-то из вас до вот такого состояния. - Рауль махнул в сторону жуткого лица.
- Я где-то это уже видел… - медленно, словно во сне, произнес Катце. - Не помню…
- Это откуда-то из Цереса. Видел когда-то. И вспомнил, - не стал претендовать на славу создателя Иасон.
- Иасон, это здорово. Это вправду здорово. Но если в следующий раз ты вспомнишь что-нибудь более… оптимистическое - я буду тебе благодарен, - рассмеялся Рауль.
"А мне бы и в голову не пришло…" - размышлял он по дороге в кают-компанию. "Так просто… взять в руки маркер и хотя бы воспроизвести уже виденный рисунок. Но - ведь никогда не приходило в голову. Все, что нас окружало - мебель, картины, безделушки… всегда делал кто-то другой. Мы умели оценить, выбрать. Но не сделать сами. Ни в коем случае. Совершенно невозможная идея. Чего еще я не умею? Что еще никогда не придет мне в голову - то, на что я привык смотреть, развлекаясь? То, что, как выяснилось, так же необходимо, как вода и пища? Музыка… танцы… скульптура… ювелирные украшения… одежда, ее покрой… Все это придумывается, создается. Те самые креативные импульсы. У монгрелов есть игры. Разные. Карточные, спортивные, еще какие-то. Я, кажется, тоже играл; только это называлось "развивающие игры" и было предназначено для самых молодых. Для тех, кто еще не умеет сосредотачивать внимание надолго. Но этим же можно попросту занимать свободное время!… Почему это не приходит в голову? Мы так устроены… сконструированы, черт возьми. Жесткий барьер, и ничто не пройдет за него. Игра, рисунок - слишком чуждые идеи. Но Иасон вот смог. Значит, это все же возможно изменить…"

21.

- Я хочу спать, - произнес Иасон, сдавая смену Раулю и Катце.
Рауль помедлил.
- Я пока еще не устал. Думаю, смогу посидеть с тобой. Катце, я надеюсь, ты справишься тут?
- Разумеется. - Катце улыбнулся, польщенный. - Как всегда, капитан.
Вопрос был излишним, Катце не один раз дежурил сам. И задан он был, скорее, из желания дать второму пилоту возможность ответить - вот так, четко и с улыбкой. "Очередная мелочь, из которых складывается многое", подумал Рауль, в сотый раз отслеживая, что сначала делает что-то, а потом понимает, зачем оно было сделано. И что оно было сделано верно. "Барьеры... барьеры не столь уж непроницаемы… А это - просто интуиция, и удивляться уже пора перестать…"
Иасон долго спал спокойно, Рауль уже почти задремал сам, уповая на то, что ничего не произойдет. Но все повторилось по известному сценарию - короткий набор фраз, руки, на ощупь ищущие какой-нибудь предмет и смыкающиеся на горле, не найдя ничего. Рауль привычно вывернул ему руки, встряхнул, стараясь разбудить. Иасон медленно открыл усталые глаза, поморщился.
- Что, опять?
- Как всегда. Что тебе снилось, Иасон?
- Ничего. Мне никогда ничего не снится.
- Ерунда. Тебе снился сон. Я видел это по движению глаз.
- То есть?
- Когда кому-то снится сон, его глаза довольно быстро двигаются под веками. Тебе снился сон.
- Я никогда не вижу снов. Закрываю глаза - чернота, потом просыпаюсь. Так всегда было…
- Должно быть, видишь, но тут же забываешь. Тебе что-то снится, и в этом все дело. Постарайся вспомнить. Может быть, это поможет?
- Как вспомнить? Как? - слишком рано разбуженный Иасон всегда легко сердился. - Я же говорю тебе…
- Закрой глаза. Постарайся представить, что засыпаешь. Но не засыпай.
Иасон медлил.
- В чем дело?
- Не хочу. Не хочу, что-то мешает.
- Так дело в том, что ты не хочешь вспоминать? - начал что-то понимать Рауль. - И именно поэтому не помнишь… Постарайся. Что тебе мешает?
- Ложись рядом… нет, погоди. Дай, я положу голову к тебе на колени. Сядь сзади.
Рауль опешил, но спорить не стал.
- Дай мне руку.
Иасон закрыл глаза, но тут же распахнул их.
- Нет, не могу. Что-то здесь… словно боюсь задохнуться, - он повел рукой вокруг горла.
- Это просто страх, Иасон.
- Страх? У меня?
- Это страх, Иасон, и ты вполне в состоянии с ним справиться. Давай же, прошу тебя…
- Помоги мне! - Рауль вздрогнул всем телом. Он ожидал от Иасона всего, чего угодно. Только не этого отчаянного вскрика человека, не стыдящегося своей слабости. Что же там, за чернотой сна, что способно заставить его так бояться?
- Закрой глаза. Держи мою руку. Чувствуй, что я рядом. И постарайся вернуться в свой сон. Расслабься, дыши размеренно. Не думай, не пытайся угадать. Просто иди туда, иди и смотри.
Иасон, казалось, заснул, только трепет пальцев, стискивающих руку Рауля, выдавал, что он просто глубоко сосредоточен. Отстраненное, отсутствующее лицо, легкий трепет ресниц. Рауль заметил, что он похудел и вымотался, между бровей залегла узкая глубокая складка. "Разумеется. Он же почти не спит, почти не уходит из рубки. Боится спать. Что бы ни говорил, как бы ни отказывался признать это…"
Лицо Иасона дрогнуло, он закусил губу, но не открыл глаз. Рауль очень осторожно положил ему руку на лоб, стараясь успокоить, но не помешать. Минуты текли, или часы - он не знал, время застыло и вязким желе окружило их. Иасон лежал, не двигаясь, только в жестко напряженных чертах лица можно было что-то увидеть, но Раулю не дано было понять, что видит его друг и с чем он борется где-то в недрах своего сознания.
Наконец Иасон распахнул глаза. Рауль почти мгновенно отвел взгляд - ему стало страшно. Иасон словно повзрослел… намного. Нет, старше его лицо не стало, но взгляд… но выражение глаз. Он никогда не видел такого взгляда у блонди. Он вообще никогда не видел такого взгляда. Больное небо, битое стекло, тающий снег, падающие звезды, затмение солнца… Рауль вздрогнул, зажмурился, прогоняя прочь непривычный и пугающий ассоциативный ряд. Потом, потом… это все потом. Взять себя в руки, немедленно…
- Там, за барьером, Рауль… там чудовища и смерть… там страх и боль... все наши страхи... и еще там - мир, целый мир, там - мы, настоящие. Без схем, без ограничений, абсолютная свобода.
- Ты вспомнил свой сон?
- Да, но это уже не важно. Важно другое - этот барьер нужно ломать, ломать беспощадно. Встретить все, что за ним; убить всех чудовищ. Пройти дальше. Встретиться с собой. Это стоит того, Рауль!
- Тебе удалось?
- Да. - Не только взгляд другой, но и голос. Чуть ниже. Слегка хрипловатый. Насыщенный интонациями. Выразительный. Глубокий. Легкая дрожь пережитого потрясения, что-то еще. Рауль не сразу подобрал слово - зрелость. Вот что это было…
Иасон взял его ладонь, поднес к губам, поцеловал. Скользнул губами выше, к запястью. Рауль с интересом следил за его действиями и за своими реакциями. В особенности - за своими реакциями. Которых он в себе не замечал. Да, он ощущал прикосновения, да в них было что-то приятное. Но - ровно то же удовольствие он испытывал от рук Катце, делавшего ему массаж. Больше - ничего. Иасон опрокинул его на постель, расстегнул куртку, руки его были легкими и теплыми. Но - была пустота, ни малейшего отклика в себе Рауль найти не мог. Когда Иасон осторожно поцеловал его, Рауль осторожно отстранился.
- Не нужно, Иасон.
- В чем дело, Рауль? Тебе не нравится?
- Нет. Просто я не чувствую ничего. Абсолютно ничего. Понимаешь?
- Рауль, это же так просто! Просто - откройся, просто отбрось все ограничения! Так просто - и так легко… и так прекрасно… я только сейчас понял, насколько… я хочу показать и тебе!
- Благодарю, Иасон… но, мне кажется, ничего не получится. Мне не нужно это. Я ничего не чувствую…
- Доверься мне. Дай мне попробовать… - совсем не тот вкрадчиво-душный голос, которым Иасон говорил с Катце. Искренность, прямота, и действительно - просто желание показать что-то очень, очень нужное и хорошее. Но - что делать с собой?
Иасон держал ладонь в нескольких миллиметрах от его кожи, и Рауль чувствовал тепло, и легкое покалывание, и теплую тяжесть. Это было хорошо; но вовсе не то, чего ждал друг. Просто позволить ему продолжать? Надеяться на отклик? Раулю казалось, что он один в каюте, один лежит на постели. Его интересовало то, что Иасон может сказать - но вовсе не то, что он может сделать. Вовсе не прикосновение его руки или губ. Отказать? Ударить по этому откровенному желанию отдавать и доставлять удовольствие? Опять оттолкнуть его к тому, что было накануне? Нельзя. Но как же объяснить, о, черт, как же объяснить?
- Иасон, я прошу тебя, выслушай меня. - Рауль осторожно сжал его руку. - Я очень благодарен тебе за твою попытку. И дело только во мне. Я не чувствую вовсе ничего; барьер или что-то иное - не знаю. Ты заслуживаешь большего, чем моя пустота. Может быть, что-то изменится позже. Но - не сейчас…
Рауль поднес ладонь Иасона к губам, повторяя его недавний жест.
- Благодарю тебя и - прости меня.
Иасон грустно улыбнулся.
- Я понял тебя. Так трудно принять это. И все же я постараюсь. Прости и ты меня.

(C) Shefango