Ad astera

Часть 1. Per aspera

1.

В начале была тьма, а во тьме было - движение. Должно быть, его куда-то везли. Кого - его? Он не мог бы ответить. Его. Что-то было... осколки сознания. И была - тьма, были вспышки света во тьме - и все. Еще был неровный, пульсирующий стук, громкий, оглушающий, в его лихорадочности и слишком быстром темпе была опасность.
"Сердце. Мой пульс…" - короткой вспышкой ясности. "Сделайте же что-нибудь…" Кого он просил? Неважно… ведь должен же быть кто-то рядом, а то этот стук захлебнется, запутается в собственной нестройности…
Голубая фигурная решетка - голос одного. Багровый бархат - голос другого. Звуки были цветами и ощущениями тела. Цвета - запахами. Но цветов он не видел, только темноту - а темнота пахла вином и дымом дорогого табака. Фразы тех, кто был вокруг, складывались в узоры.
Багровое: он не выдержит взлета. Перегрузка…
Голубое: других вариантов нет. На корабле есть автохирург.
Багровое: он сможет сделать операцию?
Голубое: да.
"Синестезия" - еще одним всплеском ясности. Дальше - боль.
Боль была разнообразной. Ледяной и горячей, тесно сжимающей горло и растаскивающей тело на миллиарды молекул. Боли было слишком много, и он рванулся куда-то за ее пределы. Черный коридор, белая дверь. Но эти голоса-цвета…
Багровое: болевой шок. Мы не успеем.
Голубое: еще полчаса.
Багровое: мы не успеем!
Голубое: заткнись…
Дверь отворилась, и ласковое сияние встретило его… коснулось щеки, порывом ветра растрепало волосы. А потом ветер стал сильнее, и оттолкнул его назад, в темноту. И он падал, падал, падал…
Темнота. Боль. Горячая, жгучая боль в ногах. В груди. В локтевых сгибах. Ощущение тела было прекрасно… только слишком уж больно было, нестерпимо… и все еще эта безумная путаница ощущений: оранжевым - тепло, стальным и черным - узость пространства, ровно-коричневым - непонятный гул и тяжесть, вминающая в поверхность, на которой он лежал. Сладким, как сахар - движение куда-то… вверх?
Багровое: я не понимаю, почему он жив. Этот автомат зашкалило.
Голубое: потому что автомат настроен на людей.
Багровое: тогда как мы можем пользоваться им?
Голубое: помолчи и следи за показаниями.
Темнота. Нет, просто плотная повязка на глазах. Прикосновение рук. Укол в плечо. Боль, несильная по сравнению с основной. Недолго. Потом - тепло, зарождающееся в груди, прогоняющее основную, почти нестерпимую боль.
Голубое: эти сигары... должно быть, все дело в них. Реакции слишком странные.
Багровое: почему яд не убил его?
Голубое: потому что он - блонди. Яд сработал как наркоз и противошоковое средство.
Багровое: невероятно…
Голубое: не мешай мне, управление достаточно сложное.
Долгое время был сон без сновидений. Просто - мягкая, глухая чернота, забытье, расслабление. Как только он, кажется, был близок к пробуждению - вновь был укол в плечо, и обволакивающая чернота.

2.

А потом он опять проснулся, но укола не последовало. Не было и повязки на глазах.
Была комната, слишком узкая и странная, чтобы сразу понять - что это. Был прозрачный купол, до половины закрывающий его. Руки - плотными широкими браслетами прикованы к бокам узкого ложа, три ремня - поперек груди, по бедрам и ниже колен, поверх тонкой блекло-голубой простыни.
Что за бред?
Голову повернуть не удалось - она тоже была плотно закреплена ремнем через лоб. Все, что он мог - скосив глаза, осмотреть комнату. Серый металл, полное отсутствие мебели, всего-то два-три шага в длину и ширину, мощная дверь. К локтевому сгибу прикреплено какое-то устройство… подумав, он опознал в нем автоматический иньектор. Сзади, как с трудом удалось разглядеть - какая-то приборная панель с множеством индикаторов. Суммируя наблюдения: медицинский автомат. Слишком отчетливое ощущение легкости в теле. Напряженный, едва уловимый гул. Движение. Суммируя наблюдения: космический корабль, идущий в глубоком космосе.
Что за бред?!
Это - жизнь после смерти? - шальная мысль. Все окончилось ядом в легкие и взрывом, а это - мир иной. А если он так нелеп - почему бы и нет?
Дверь беззвучно отворилась, убравшись в стену. На пороге - рыжеволосый юноша в странном комбинезоне, видимо, из обитателей корабля. Должно быть, зрение подвело его - юноша выглядел точь-в-точь, как Катце. "Если это загробный мир - то почему здесь есть Катце?" - и он рассмеялся, немедленно захлебнувшись кашлем и болью в груди.
Загробный мир был богат на сюрпризы - следом за Катце в поле зрения обозначился Рауль Эм. Кашляя, Иасон все же сумел выдавить из себя:
- Отвяжите меня!
- Пока еще рано, Иасон. Пока еще рано. Часть процедур крайне болезненна. - Иасон с удивлением понял, что теперь всегда будет частью сознания воспринимать голос Рауля как пронзительно-голубую сложную спираль, тонкую и строгую структуру. Отголосок бреда, но какой забавный.
- Я смогу потерпеть. А вот то, что я не могу двинуть рукой… это раздражает.
- Потерпи, Иасон. Или, если хочешь - еще снотворного.
- Нет. Снотворного больше не надо. - И сам удивился этому решению. - Но руки-то отвяжите. Хотя бы на время…
- Хорошо.
Катце открепил наручники. Иасон немедленно поднес руки к лицу, поправляя волосы - и тут же сбил какой-то датчик.
- Осторожнее! - Тут же подошел Катце, поправил технику. В костюме пилота, с слегка отросшими и убранными в хвост волосами, непривычно оставляющими на виду шрам на щеке, он был не очень похож на себя.
- Что вы делаете на корабле? Что я тут делаю?
- Эмигрируем. - коротко ответил Рауль.
- Но почему?
- Потому что тебе на Амои больше делать нечего. - Лед и пустота в голосе Рауля.
- А - вы… почему?
Рауль коротко пожал плечами. - А мы - за компанию.

3.

Снотворное ему все же укололи - когда он, устав рассматривать потолок и читавшего что-то рядом Катце, попросил сам. Очнулся он опять в одиночестве, все так же лишенный возможности пошевелиться.
- Катце! - привычный крик. Но сейчас никто не поспешил откликнуться немедленно. За время, прошедшее до прихода Катце, Иасон успел совсем разозлиться. Он чувствовал себя до отвращения беспомощным, бессильным, да еще и эти ремни, не дающие пошевелиться.
- Да? - Катце вошел так спокойно, словно бы Иасону и не пришлось ждать его... долго.
- Я хочу есть. И я хочу встать.
Катце нагло, как показалось Иасону, пожал плечами. - Это пока невозможно. Я имею в виду - встать. Есть - сейчас принесу.
Он вышел, не дожидаясь ответа, и скоро вернулся со стаканом, прикрытым крышкой, в которую была вставлена соломинка. Нажал что-то на задней панели, ложе приподнялось. Поднес стакан к губам Иасона.
- Я хочу пить сам!
Катце опять пожал плечами. Иасон взял в губы соломинку, отпил, тут же отдернул голову.
- Что это за дрянь?
- Вполне питательный бульон. И пить его необходимо.
Спорить с бывшим слугой, будучи привязанным, Иасону показалось ниже своего достоинства. И он выпил отвратительное пойло. Впрочем, сразу прошли голод и жажда, да и чувствовать себя он стал немного сильнее. Но все равно - эти неподвижные руки…
- Почему у меня связаны руки?
- Под наркозом или без сознания вы все время пытаетесь нанести себе повреждения.
- Я? Что за бред?
Катце уже в третий раз пожал плечами, и Иасон не выдержал.
- Отпусти меня немедленно! - крик захлебнулся кашлем. - Немедленно… Хорошо... почему я это делаю?
- Вы повторяете при этом имя Рики, Иасон. - ответил Катце, уже выходя в дверь.
Вскоре пришел Рауль. На нем тоже был костюм пилота, и вид у него был странный - усталый и совсем чужой.
- Рауль, куда мы летим?
- В Федерацию. На Гамму.
- Зачем?
- Эмигрируем, я же сказал. - Рауль рассматривал показания датчиков за головой Иасона, почти не обращая внимания на него самого.
- Но - зачем?
- Тебе больше не стоило встречаться с Юпитер.
- А вы? - спросил Иасон, вспоминая, что был такой разговор уже… когда-то.
- А я - твой друг... - равнодушно произнес Рауль, поправляя инъектор. - Я же тебе всегда об этом говорил…
- Рауль! Перестань шутить.
- А я не шучу…
Да, с таким голосом - пыльно-равнодушным, вялым, шутить было бы затруднительно. Даже для Консула Амои Рауль говорил слишком уж невыразительно. Для бывшего Консула, сообразил Иасон. Для такого же бывшего, как и он - бывший Первый Консул.
- Что со мной?
- Восстановительный период. Ноги у тебя, как видишь, на месте, последствия шока и отравления скоро будут нейтрализованы. Еще неделя - и будешь вполне здоров. Еще несколько дней терапии - и тебе можно будет двигаться.
- А руки... освободи мне руки!
- Только на время бодрствования, - Рауль отстегнул ремни.
- Что, я и вправду пытался... ранить себя?
- Да.
- Почему?
- Откуда мне знать, Иасон? - Рауль тоже пожал плечами. Иасон зажмурился, изо всех сил желая провалиться куда-нибудь, а лучше всего - в небытие.

4.

Несколько дней терапии оказались невыносимыми. Катце часто приходил к нему, поил бульоном, делал какие-то инъекции. Но почти не разговаривал - а скука казалась Иасону нестерпимой. Событий последнего дня он не помнил и с трудом поверил в краткий рассказ Катце. Все казалось глупой выдумкой. Не может быть - Рики погиб, он сам едва не умер. Доказательством второго были хотя бы два шрама, опоясывающих бедра. Первое же было просто нереально. Выдумка.
О Рики он почти не вспоминал. Словно бы губкой из его памяти стерлись и эмоции, и воспоминания, став блеклыми и неважными.
Читать на корабле было нечего. Какое-то время Катце развлекал его рассказами и анекдотами с Амои, но он слишком часто был нужен Раулю, тот в одиночку не всегда справлялся с управлением. Рауль заходил редко, был неразговорчив и отстранен. Иасону приходилось лежать целыми днями, молча глядя в потолок или теребя прядь волос. Вечерами приходил Катце, закреплял руки, делал укол снотворного. Снов Иасон не видел. Падал в черноту и выныривал из нее - чтобы вновь разглядывать серый металл потолка, пластик купола или дверь.
- Почему ты не дашь мне спать без этих ремней? - спросил он Катце вечером третьего дня.
- Вы опять попытаетесь причинить себе ущерб.
- Да с чего ты взял?! - повысил голос Иасон.
Катце молча положил рядом с ним диктофон, нажал на кнопку.
Хриплый, сорванный, незнакомый голос выкрикивал только несколько слов: "Рики", "нет", "дайте мне умереть", "Рики" - и опять, по кругу.
- Это… я? - после долгой паузы спросил Иасон.
- Да. И так - каждую ночь.
Иасон помолчал. Сказать было нечего.
На следующий день Катце отстегнул все крепления.
- Вы можете попробовать встать.
Иасон потянулся, чувствуя слабость в мышцах. Попытка встать обернулась приступом головокружения, и устоять ему удалось, только держась за колпак автохирурга.
- Неприятные ощущения пройдут, когда вы будете больше двигаться. Ноги не болят?
Иасон попробовал напрячь икры.
- Нет…
- Отлично. Пойдемте, я провожу вас в вашу каюту.
Каюта представляла собой комнатку не больше медицинского отсека. Койка - правда, достаточно широкая, стол - ниша в переборке. Прикрепленный к полу стул. Дверца встроенного шкафа. Все. Иасон только сейчас понял, что одежды на нем - нет.
- Где моя одежда?
- В Дана Бан осталась, - усмехнулся Катце. - Но в шкафу есть подходящая.
И ушел, даже не предложив ему помочь одеться.
В шкафу нашлись костюмы вроде тех, что носили Рауль и Катце. Иасон оделся, чувствуя себя странно в непривычной одежде. Впрочем, ему удалось распахнуть ворот куртки так, что вышло почти пристойно. Не элегантно… но и смотреть на него особо некому.
Корабль был небольшим и явно не новым. Кабину управления Иасон нашел довольно быстро. Всего-то здесь было четыре каюты, кают-компания, медотсек и рубка. В рубке были Рауль и Катце, Рауль сидел за штурвалом, напряженно глядя на экран, Катце с отверткой ковырялся в каком-то устройстве.
- Иасон, тебе лучше пока отдохнуть в каюте… - бросил Рауль, не отрываясь от управления.
- Я уже наотдыхался на год вперед.
- Я рассчитываю траекторию, чтобы ночью иметь возможность выспаться. Мне-то ни разу не удалось нормально отдохнуть.
- А я что, мешаю тебе? - взорвался Иасон неожиданно для себя.
- Когда кричишь - мешаешь… - меланхолично отозвался Рауль.
Иасон демонстративно взял что-то, похожее на книгу, уселся в свободное кресло. Книга оказалась таблицей эфемерид, и Иасон принялся запоминать их с первой страницы. На девятнадцатой странице он почувствовал, что засыпает, и задремал в кресле. Разбудил его Катце, осторожно потрепав по плечу.
- Иасон, мне нужно сесть в это кресло.
Иасон уже не в первый раз отметил отсутствие обычного "господин" и удивился.
- С каких пор ты называешь меня по имени?
Катце промолчал, спокойно глядя в глаза Иасону.
- Иасон, освободи кресло, нам нужно выполнить маневр, - Рауль даже не обернулся.
- Это с твоего позволения он так себя ведет? - Кресло Иасон все же освободил.
- Поговорим, когда я закончу расчеты. Вечером. Не отвлекай меня, пожалуйста. Я занят.
Иасон подавил желание еще раз повысить голос. Как-то странно он себя чувствовал, словно вдруг мир перевернулся с ног на голову. Рауль, бывший помощник, разговаривает с ним, как… как с прислугой. Полет непонятно куда, непонятно, почему… Он молча ушел в каюту и задремал, устроившись на жесткой койке. После неподвижности в кабине автохирурга возможность устроиться удобно была наслаждением.

5.

Пробуждение оказалось странным. Он лежал на спине, обе руки были заломлены далеко назад, запястья стиснуты словно тисками. По силе он узнал руки Рауля, мгновенно открыл глаза. Катце сидел у него на ногах, на скуле распухал огромный кровоподтек.
- В чем дело? Отпустите меня.
Катце молча слез с него, поднес руку к лицу.
- Катце, это я? Когда? Почему?
Катце не обращал на него внимания.
- Рауль, что нам с этим делать? Если так будет каждую ночь…
- То мы вместо Гаммы прилетим в ближайшее светило… - подхватил Рауль.
- Рауль, отпусти меня. Что происходит?
Рауль разжал руки, сел рядом с Иасоном.
- Когда ты спишь… видимо, тебя мучают кошмары. Ты кричишь. И ты все время пытаешься нанести себе повреждения.
- И как же я могу сделать это здесь?
- Ощупай свою шею. Ты пытался задушить себя.
Иасон судорожно схватился за шею, ощупал - мышцы действительно болели, и сильно, только другой блонди мог бы так схватить его. Рауль? Или - или он сам?
- Я? Но почему?!
- Быть может, из-за Рики, Иасон?
- Рики? Да плевать я хотел на этого Рики! - крикнул Иасон вполне искренне. - Не вижу я никаких кошмаров!
- Но ты же зовешь его… все время…
- О, какой бред… оставьте меня. Пожалуйста.
- Хорошо. Только не засыпай. Тебя потом сложно удержать.
- Ладно…
Иасон поднялся, уселся на стул, положил голову на столик. Металлическая поверхность приятно холодила щеку. Что, в самом деле, происходит? Почему он делает это? И как с этим бороться?
Раздумья не приводили ни к чему. Только тянуло в сон. Нет, спать нельзя. Не сейчас. Иначе - возможно, опять случится что-то. Рауль равен ему по силе, но Катце - нет. Он управляет кораблем, нельзя причинять ему вред. Иасон чувствовал себя каким-то опустошенным, усталым. В чем дело? Почему его словно выключили, как какое-то устройство? Он не чувствует почти ничего - только скуку, слабость, вялое раздражение по любому поводу.
Кошмары… что имел в виду Рауль, если спит он превосходно - никаких снов вообще, не говоря уж о кошмарах? Он ударил во сне Катце - да, это похоже на правду. И запись. Пожалуй, его голос. Но откуда? Что? Почему? При чем тут Рики… он ни разу не думал о нем всю эту неделю. Почему? В самом деле, почему? Кажется неважным. Ничего, когда он понял, что сам - жив, а Рики - мертв. Опустошение, усталость, равнодушие, застарелая печаль воспоминаний - и больше ничего. Откуда это - хриплая боль в голосе, отчаяние, желание смерти?
Иасон вернулся в рубку, тихо сел на пол - больше было некуда, оба кресла пилотов были заняты. Рауль и Катце - сомнительное общество, особенно второй. Но лучше, чем тишина и одиночество в узкой, тесной каюте. Краем глаза он наблюдал за действиями обоих самозваных пилотов. Видимо, они уже неплохо сработались - говорили мало, понимая друг друга с полуслова, в речи было много незнакомых терминов. Спокойные, размеренные движения, четкая согласованность действий. Что-то душное, темное нахлынуло на Иасона. Это мой друг… и это мой слуга, хоть и бывший. Так почему они сидят вдвоем, так прекрасно понимая друг друга и не обращая на меня ни малейшего внимания?
Нелепые мысли… и нелепые чувства, он знал это сам. И все же - нестерпимо было видеть их рядом, нагнувшимися к непонятным устройствам пилотирования - узкая спина Катце, лопатки торчат даже из-под куртки пилота, широкий уверенный разворот плеч Рауля, полускрытых пышной платиновой гривой. Нестерпимо слышать два голоса - спокойных, деловых, прекрасно гармонирующих.
- Синхронизация?
- Девять.
- Что "девять"?!
- А что - "синхронизация"?!
Рауль рассмеялся, не отрываясь от приборов. И в который уже раз мурашки пробежали по спине Иасона. Это был другой Рауль. Рауль, которого он знал, никогда не мог бы смеяться - так. И как он мог смеяться так - с другим, с каким-то жалким слугой, низшим, беспородным? С другим, не с ним…
Голоса сплетались, сплетались в единый узор. Багровое и голубое, вспомнилось ему. Багровое и голубое…

(C) Shefango