Предупреждения и примечания автора:

1. Ai no Kusabi является собственностью Rieko Yoshiara и June.
Возможно, еще каких-то людей, но о них я ничего не знаю %)

2. Яой, естественно. Без лимонов тоже не обошлось.
Впрочем, здесь этим, полагаю, народ не шокируешь ^____^

3. Гомен, если что-то переврал с характером Даррела, но о нем так мало известно 

Если понравится - пишите: krakamyn@ok.ru

Я могу чувствовать твой взгляд. Один из многих, но именно его я чувствую так, будто эти невыносимо светлые глаза жгут мне кожу, оставляя сочащиеся сукровицей раны ожогов там, где твой взгляд касался меня.

Остальные не имеют значения. Только ты, Ясон.

Только тебя я ненавижу.

Только тебя.

Это шоу. Но звезда сегодня ты, а не я.

Ты даже собрал гостей, чтобы они видели твою слабость.

Вместе со мной ты чувствуешь, как в прохладном воздухе комнаты вибрирует музыка, заставляет оранжевый свет вздрагивать в такт каждой ноте. Я стою перед тобой, среди других пэтов, посредине гостиной - одно из девяти тел, достаточно привлекательных, чтобы позабавить тебя и твоих гостей.

Пока что просто стоим, давая оценить нас, предположить возможные обороты предстоящего шоу.

Пэты...

Ручные. Игрушки элиты, живущие только тем, что бесконечно изощряются в спаривании, развлекая хозяев.

Им я кажусь таким же чужеродным уродцем, каким выгляжу в глазах других Блонди. Я среди них только потому, что ты находишь какое-то исключительное удовольствие в том, чтобы унижать меня.

Как будто монгрела можно сделать еще ниже, чем он есть.

Я ведь монгрел. Но, знаешь, и у монгрела есть гордость.

Может быть, именно это так завораживает тебя, Ясон?

Моя гордость, заставившая предложить ослепительному Блонди единственное, что я имел - свое тело - в плату за помощь.

Что я знал тогда об удовольствиях Блонди? Мог ли предположить, что кончу так -извращенной забавой Великого Ясона, брезгающего даже коснуться моего тела без перчаток?

Впрочем, знаете ли, я не из тех, кто будет бесконечно мучить себя, спрашивая как могло бы сложиться все, если бы он поступил не так, а иначе.

К тому же есть и более важные вещи, чем бессмысленное саможаление. Ведь здесь, во всей этой роскоши и комфорте, в сущности приходится заниматься все тем же, что и на улицах Цереса - бороться за то, чтобы остаться собой, чтобы сохранить свое достоинство и веру в себя.

Похоже, правда, пока лучший счет у тебя, но это не значит, что Темный Рики собирается так просто сдаться.

Потому что, что бы ты обо мне ни думал, я - нечто большее, чем, то, что ты сковал серебром своего кольца.

Ну, вот, снова отвлекся. Пропустил, как началось шоу. Здесь ведь нет никакого сценария, нет даже претензии на сценарий: пэты просто двигаются в такт музыке, лаская друг друга, совокупляясь, меняя партнеров… Это - единственный смысл и содержание их жизни, другого они не знают.

Вот кто жалкие уроды. Поначалу пытались всячески выказывать свое пренебрежительное отношение, даже унижать, но после первого же мордобоя, который я устроил на сцене, стали бояться. Конечно, ведь сама жизнь пэта зависит от его привлекательной внешности, а уверенный удар грязного монгрела чуть было не поставил крест на карьере Энифа.

И ты даже не наказал меня за это, будто непредвиденная метаморфоза сексуального шоу в побоище только доставила тебе еще большее удовольствие.

В любом случае теперь пэты стараются больше меня не провоцировать. И даже не скрывают, как страшатся одной мысли о том, что могут оказаться рядом со мной в одном шоу. Тем более, быть выбранными мне в пару.

Наверняка, даже генетические монстры-мутанты кажутся им более безопасными, чем безумный монгрел.

Что ж, я тоже ведь не мечтал о подобной компании. Не мечтал совокупляться с их сладкими, гладкими телами. Но за два года в этом роскошном аду даже гордый монгрел может усвоить, что лучше лишний раз не раздражать всемогущего Блонди. Себе дороже…

Стыдно, но это так. А что делать… Что делать, Ясон?

Движение за спиной. Тоненькая бледная ручка осторожно касается моего бедра, привлекая внимание. Теплая кожа.

Рядом стоит один из новых пэтов, купленных на последнем аукционе - совсем еще мальчик, неуверенный и испуганный. Короткие ярко-рыжие волосы ниспадают ему на лицо, делая его чем-то похожим на Катце, но все сходство портят большие-пребольшие грифельно-серые глаза.

На нем только короткая искристая сетка, не достающая даже до пупка, и стринги из мягкой кожи. И, конечно, ошейник. И еще… ожерелье пэта на тонюсенькой талии.

Похоже, это его первое шоу после академии.

А новичков пэты тоже не любят. Как более молодых, как потенциальных соперников, как напоминание о том, что время неизбежно летит прочь… И в один день, может оказаться, что кто-то более юный займет твое место.

Ясон, когда уже этот день настанет для меня? Пора бы уже найти себе другую игрушку!

Мальчик затравленно смотрит мне в лицо, всеми силами, всеми силами пытается соблазнительно улыбнуться...

Конечно, мы же остались единственными, кто еще не совокуплялся на сцене. Блонди может такое не понравится.

Хорошо, маленький пэт, не бойся.

Кожа его щеки шелком скользит под пальцами, волосы пахнут лавандой. Встревоженный ясный взгляд до последнего не отпускает моих глаз, когда я наклоняюсь к нему, но пухлые губы послушно открываются мне навстречу.

И если закрыть глаза, то можно даже представить, что я опять в Цересе. И рядом кто-нибудь из своих: Гай, или Люк, или этот новенький, как его звали? Мы просто слишком много выпили и немножечко далеко зашли. И это нормально, потому что ни Блонди, ни Эосу, никому в Танагуре нет до нас дела.

Собственные руки кажутся такими темными на белой коже мальчишки, на изгибах его плеч, на просвечивающих сквозь сетку бледно-розовых пятнышках сосков.

Мальчик, похоже, получил хорошее образование: всего пара прикосновений - и он уже весь трепещет, глаза затуманились от страха и непроизвольного желания, на приоткрывшихся губах дрожат слабые звуки. Его лицо, все тело выражает готовность по первому же знаку повернуться спиной и склониться в талии или встать на колени и обслужить девчачьими пухлыми губами. Причем с удовольствием.

Такой ли власти ты надо мной хочешь, Ясон?

И вопреки здравому смыслу одна мысль о Ясоне, о его взгляде из глубины зала, неожиданно заставляет тепло волной хлынуть по телу. Смуглые руки властно смыкаются на талии маленького пэта, привлекая его в объятие. Белая шея дрожит у меня в зубах, напрягается и опадает фарфорово-хрупкое плечо. А теперь погладить языком оставшуюся ранку... Да, пусть мальчик застонет, обмякая в моих руках. Он уже горит, прижимаясь своим плоским животом к моим бедрам, отчаянно привставая на цыпочки, в надежде соприкоснуться половыми органами.

Поднятый в воздух он почти ничего не весит, и только выгибается, чувствуя, как я покусываю его соски сквозь символическую сетку одежды.

Все вокруг уже опустились на пол, синхронно двигаясь в плотном мускусном аромате, вплетая свои стоны в ритм пульсирующей музыки. Мы единственные, кто остался стоять, но я так хочу. Хочу, чтобы ты видел меня, все - все видел.

Рыженький мальчик послушно обнимает меня ногами за талию и, доверившись моим рукам, полностью опрокидывается назад, всем весом повисая на мне. Теплые ладошки скользят по бедрам, помогая спустить бриджи, скользят между ног, дразня и разжигая своим умелым прикосновением. Отодвигают полосочку стрингов и сами направляют меня ко входу в его тело.

Хороший мальчик.

Подхватываю его под колени, с силой зажимая стройные ноги у себя за спиной. И сам запрокидываюсь назад, чтобы удержать равновесие.

Где-то высоко над головой перемигивались золотые огни, и ты смотришь на нас. Я практически могу видеть эту замершую маску задумчивого интереса на твоем прекрасном лице, пальцы аристократичной руки, напряженно замершие у самого твоего рта.

Я думаю о тебе, Ясон. Думаю о тебе, отвечая на прикосновение мальчика, выгибаясь еще дальше и плавным рывком подаваясь вперед... Думаю о тебе, овладевая мальчишкой.

Ты этого хотел?

Влажный стон от самых коленок. Влажный и удивительно приятный. Вибрирует по всему телу, к бедрам и выше. Тесное жаркое тепло туго смыкается вокруг, сводя весь мир к этим простым ощущениям.

Тяжело дышать.

Хороший… мальчик...

Кольцо (твое кольцо, Ясон!) жарко впивается в меня, еще больше дразня одной мыслью о том, что маленький рыжий пэт, висящий в моих руках, не может не чувствовать металлической отметины на моем теле, и принимает ее в свое тело, внутрь.

Будто ты и здесь с нами, ближе, чем ты есть на самом деле, соучаствуешь, вместе со мной владея этим мальчишкой.

Ясон...

И я почти ненавижу себя за то, что от этих мыслей мои движенья непроизвольно убыстряются, становясь более отрывочными, более резкими и неосторожными. Краем сознания я понимаю, что выбиваюсь из общего ритма, что причиняю боль маленькому пэту, что сам едва держусь на ногах от ярости своих порывов, но я не могу, Ясон, не могу ничего с этим поделать.

Пэты вокруг уже дважды сменили пару, некоторые сплетались группами по трое и четверо. Чувствую, как чьи-то руки гладят мои ноги, кто-то жадно ласкает обнажившуюся грудь в изнеможении кричащего от наслаждения рыжего мальчишки, заставляя того отчаянно сжимать меня в своем теле. Так жарко, так жадно, так... Ясон! Ясон, твое кольцо мучает меня, все не давая... не позволяя...

Красные пятна перед глазами. Ясон! Задыхаюсь, жадно глотая открытым ртом душный воздух и снова и снова неудержимо, яростно, дико беру упругое тело рыжего. Огненная волна в бедрах. Огонь. Огонь!

И унизительная влага, набухшая под веками...

Ясон!

Еще пара минут - и я просто потеряю сознание от этого огня и безумия!

Ясон!

//Рики...//

-ЯСОН!!!!

С отчаянным криком всей силой врываюсь в мальчика и, содрогаясь, кончаю.

Упоение. Потом - тонкая пронзительная боль… И темнота.

Моргаю. Сознание возвращается не сразу, какими-то кусками, обрывками... образами. Лежу на полу со сведенными ногами. Прямо подо мной судорожно шевелится хрупкое тельце рыженького, его мокрая щека прижата к моей щеке. Сквозь ненадежную преграду набрякшей кожаной ткани легко почувствовать, как влажное тепло расползается по животу...

Беззвучный всхлип втянул воздух у самого уха, и маленький пэт отчаянно прижался ко мне, прильнул всем телом, обхватив шею обеими руками.

- Ну-ну, все хорошо. Все хорошо, малыш, - зачем я говорю ему это, зачем шепчу в спутавшиеся мягкие рыжие волосы? - Ты был просто великолепен. Ты умница. Все будет хорошо. - И зная, что это ложь. Понимая, что ложь: - Все обязательно будет хорошо. Тебя все полюбят.

Рука сама потянулась погладить напряженное плечико мальчишки, как никогда не касались меня самого, как мне... хотелось бы, чтоб коснулись. Бормочу полубессвязные слова.

И, может быть поэтому, все еще не открывая глаз, нахожу пухлые губы мальчика, целую их, нежно и властно.

И на мгновение больше нет ни зала, ни потных пэтов вокруг, ни зрителей, ни даже Ясона. Только влажное доверие чужого рта!/и ничего не требующая нежность...

- Достаточно.

Это твой голос. Твой голос, обрывающий поцелуй, вырывающий мальчишку у меня из рук, а меня прочь со сцены, запрокидывая мне голову, заламывая шею навстречу твоим холодным глазам, твоему невозмутимому и все же полному ярости лицу.

- Ри... ки... - на вдохе, будто перед ударом.

- Возьми себя в руки, Ясон, - шепот с другой стороны, призрак лица другого Блонди. - Как ты можешь, выставлять себя в таком свете из-за какого-то пэта... монгрела!

- Рики... - и твоих чистые глаза переполнены такой мукой, таким невыносимым ураганом страстей, что в это невозможно поверить. Тонкие губы измученно вздрагивают, но в следующее мгновение ты берешь себя в руки, поворачиваешься к другому Блонди. - Ты прав, Рауль. Конечно, ты прав. Продолжим нашу беседу, а с пэтом я потом разберусь.

--------------------------------------------

Снова лежу на полу. Лежу, потому что устал сидеть.

Сидеть и лежать здесь все же лучше, чем стоять на четвереньках.

Челка сбилась на глаза, но убрать волосы нет никакой возможности: цепи слишком короткие, удерживают руки далеко друг от друга. Даже лежать приходится замысловато вывернувшись и поджав опять же прикованные ноги.

Холодно? Ежусь, облизываю губы.

Да, холодно и хочется пить. Есть хочется тоже, но голод переносить легче, чем жажду.

Похоже, я здесь уже больше двенадцати часов.

Знаешь, Ясон, раньше я всей душой ненавидел это место, при любом его упоминании испытывал дикую ярость и - теперь у меня хватает смелости признать это - страх...

Тебе ведь оказалось недостаточно моего тела. Ты возжелал мой дух. Возжелал сломать Темного Рики.

Что ж, стоит признать, в этом ты преуспел.

Я больше не испытываю той ярости, и даже страх порядком притупился, даже унижение теперь воспринимается отстранено, задевая только по старой памяти.

Как ни больно, как ни обидно было в этом признаться, Блонди добился своего.

Пустующее кресло прямо напротив меня предназначалось для тебя, Ясон.

Стоит только закрыть глаза, и сразу представляется холодный взгляд, оценивающее выражение лица ...

Ясон... Ясон, ты приходил ко мне. Часов десять назад. Наверно, сразу по окончанию шоу, после того, как проводил гостей...

Конечно, я не мог видеть тебя в густой темноте комнаты, со светом падающим только от далекого дверного проема где-то позади, но я узнал шаги, узнал само ощущение от твоего присутствия поблизости, твое молчание.

Ты ушел, не сказав ни слова. Оставив меня на полу, слушать и чувствовать, как во всем теле отдается удар с силой захлопнутой двери.

Вероятно, ты пошел поплакаться своему напарнику... Или сразу к Юпитер. "Мой пэт-монгрел смущает мои чувства, Юпитер-сама".

Насмешка получается глупой, с привкусом невольной горечи на самом дне.

Что еще тебе не так, Ясон? Чего ты хочешь? Благородный прекрасный Блонди. образец разумного начала и всевозможное совершенство.

Я давно уже перестал пытаться понять мотивы твоих действий. Или... возможно, просто слишком боюсь понимать их...

Не надо, Ясон, мы оба знаем, что все это ерунда.

Морщусь, переворачиваюсь на другой бок, в надежде хоть ненадолго задремать. Во сне, по меньшей мере, можно снова оказаться в Цересе, среди "Бизонов", одним из них, а не окольцованным пэтом. Слушать их дурацкие шутки и уютное, чуть насмешливое молчание Гая где-то рядом.

Теперь все это кажется таким далеким, почти нереальным... Будто и правда сон. Или мечта.

К тому же я все реже вижу такие сны.

И все чаще вижу нечто смутное, светлое и недостижимое, наполняющее мое сердце щемящим торжественным звоном, необъяснимым образом напоминая... тебя.

Пересохшее горло свербит, не давая нормально сглотнуть.

Мысленно обещаю, что больше не буду думать о тебе.

Впрочем, проверить выдержку не удается: снова открылась дверь.

Черт, раньше, чем успеваю хоть что-то сообразить, вскидываюсь на четвереньки. Приучили-таки, дрессировщики, тело отреагировало само собой. Не хотело никаких неприятных ощущений...

Шаги...

Ты пришел снова, Ясон.

И с тобой... Черт, эти шаги я тоже научился узнавать по звуку.

Даррэл. Твоя мебель. Ты всегда приводишь его, когда намерен меня наказать.

Но за что сегодня? Я же делал все, как ты и хотел, как ты ЗАСТАВИЛ меня, разве не так?

Предательски подрагивают колени и локти. Крепко сжимаю зубы. Проклятые пряди волос снова лезут в глаза. Шаги все приближаются и приближаются, и хочется закричать от ненависти и бессилия.

Будь ты проклят, Ясон. Чудовище. Будь ты проклят.

Извращенное белое божество.

Ясон...

Твои белые волосы летят, когда ты проходишь мимо. Как северный ветер, как холодный сквозняк в пустующем квартале...

- Начнем, Рики?

И очень тихий невозмутимый голос Даррэла, словно отражение твоего безразличия.

Колени дрожат...

Ненавижу тебя!

----------------------------------------------

Удовольствие - суть та же боль. Удовольствие, которого не желаешь - боль вдвойне.

В этом ваша философия, да, Блонди? Да, Ясон?

В умении причинить страдание не калеча? В том, чтобы сделать само тело жертвы предателем? В том, чтобы доказать, что мы и правда животные? Этого ты хотел, Ясон?

- Достаточно, господин?

"Мебель - механизмы. Блонди - компьютеры, механизмы думающие. Пэты - домашние животные. Монгрелы - животные дикие", - мысль пришла сама собой на грани абсурда. Дитя желания ни о чем не думать.

- Достаточно, Даррэл.

"Тебе нравится такая жизнь, Даррэл?

Что ты чувствуешь, заставляя страдать совершенно чужое тебе человеческое существо? Наказывая других тем нестерпимым наслаждением, которого навсегда лишен сам? Но в тебе нет ненависти, нет злобы, нет даже гадливости... У тебя есть мечты, Даррэл?" Дожили, называется, ведем философские разговоры с удаляющимися шагами.

"Ты справишься", - почему-то сказали шаги.

"Спасибо", - даже сама мысль до краев налита сарказмом.

Полагаю, ты знаешь, что делал. Даррэл. Наслаждение до сих пор отдает во всем теле режущими острыми судорогами.

Устало мотаю головой, пытаясь все-таки убрать с глаз челку, но волосы слиплись от пота, буквально приклеились к мокрой коже.

Больно, Ясон.

Большая цена за слишком большое наслаждение.

Я же чувствую, что ты снова смотришь. Не молчи. Давай, объясни мне, в чем я на этот раз провинился. Объясни хотя бы себе, великий прекрасный Блонди. Если можешь.

Если пэт и мебель не достойны ответа "зачем?", объясни хотя бы себе.

Ведь ты не хотел этого со мной делать...

Снова шаги.

Ясон.

Твой запах, твое тепло совсем рядом.

Мягкий шорох и статная фигура опускается рядом на одно колено.

- Рики. Прикосновение к волосам. Такое легкое, такое... неуверенное. Затянутые перчаткой пальцы убирают волосы с висков, со лба. Ласковые пальцы. Пальцы просят прощенья.

- Сколько уже, Ясон? - собственный голос, как чужой в измученном криками пересохшем горле. - Два года? Два с половиной? Сколько еще времени, пока ты не устанешь от своего игрушечного монгрела? Ясон... - в голове шумит, так трудно не упасть на пол. - Ясон... Хватит уже. Отпусти меня, - и чертова работа Даррела, чертовы манеры благородных парней: - Пожалуйста.

Усталость накатывает волной, и с ней - безразличие. Валюсь на бок, прочь от тебя. Я не пэт, мне все равно насколько грациозно или же неуклюже это могло выглядеть.

Но твои руки не дают коснуться холодного пола, подхватывают, ловят, освобождая от цепей, обволакивая своим теплом.

- Отпусти меня, Ясон. Хватит, - "Почему так уютно, так надежно прильнуть к твоей груди?" - Ты уже сам не знаешь, чего от меня хочешь.

- Знаю, - еле слышно, так незнакомо. Ты ли это, Ясон?

"А вот я не понимаю, Ясон. Не понимаю!" - в эти мгновения, уже за пределом стыда, за пределом унижения, впиваюсь застывшими пальцами в твою одежду, запрокидываю лицо навстречу ясному взгляду.

"Прости, Рики", - уверенные сильные руки поднимают, возносят кверху, качают, будто баюкая.

Ясон...

Рики...

Отпусти меня.

Освободи меня...

Пожалуйста.

------------------------------------------------

- Нет, раньше ничего подобного не происходило. Во всяком случае, на моей памяти точно, - яркие темно-рыжие волосы ниспадают по скуле, почти полностью скрывая косой росчерк шрама.

- Возможно, я действительно превышаю свои полномочия как Его мебель, но я серьезно обеспокоен, Катце.

Даррэл стоит, прислонившись спиной к стене, теребит рукой подбородок, хмурит лоб. Вредная привычка для мебели: могут рано появиться морщины.

Почти полностью скрытый в тени (только отблескивают волосы и глаза) Катце долго молчит, затем достает сигарету, закуривает.

- Все настолько серьезно?

- Да. Уже два года. Третий пошел.

Молчание. Шум дождя где-то вдалеке. Сигаретный дым тянется к потолку, истекая тонким капризным запахом.

Даррэл трет подбородок.

- Курить будешь?

- Нет. Я же мебель, забыл? Он будет недоволен.

- Забыл, - скорее просто повторяет, чем соглашается Катце. Тонкие болезненно-белые пальцы чуть касаются шрама, неуверенно отстраняются. - А что Рауль?

- Рауль пока Его прикрывает, но он тоже начинает недоумевать, - Даррэл нервно передергивает плечами. - Все пытается Его вразумить.

- Уже достаточно плохо, - Катце хмурится, мнет сигарету. Серый дым ползет к потолку.

- Нет, на самом деле все даже хуже. Новый пэт продан за бесценок на следующий же день. Как тебе это?

Катце молчит. Даррэл смотрит в пол, ждет ответа.

- Подскажи, что делать? Ты знаешь Его лучше, чем я, Катце.

С сигареты падает пепел. Ни бывшая, ни настоящая мебель не обращают на это внимание.

- Катце... Я знаю, как ты предан Ему. До сих пор. Поверь, я предан Ему не меньше... И меня… - Даррэл опускает глаза, смотрит в сторону, в пол, - меня беспокоит этот монгрел. Пэт. Точнее, он ведь не пэт. Это не для него. Можно обучить тело, но разум его не поддается. Ясон либо сломает его, либо...

Замолкает.

- Что "либо"? Договаривай, Даррэл, раз начал.

Даррэл поднимает голову. Смотрит в темноту, туда, где над проблеском сигареты угрожающе сияют темные глаза.

- Либо это будет дорого стоить самому Ясону.

Катце молчит. Молчит очень долго, без затяжек давая догореть сигарете. Даррэл ждет. Похоже, готов ждать хоть вечность, лишь больше погружаясь в себя, но, наконец, все-таки не выдерживает.

-Катце?

- Даррэл, - голос Катце звучит безлико и от этого как-то особенно горько. - Послушай меня. Я знаю, ты что-то задумал. Иначе не рассказал бы все это мне. Но лучше не начинай. Боюсь, что с этой ситуацией ты уже ничего сделать не сможешь. Лучше не вмешивайся, а то можешь кончить как тот пэт, которого сразу же сбыли с рук. Или хуже.

Даррэл смотрит на скрытого тенью хакера. Темнота наполняет ему глаза.

- Надеюсь, Ясон сможет разобраться с этой проблемой сам, потому что он ни от кого не пожелает принять помощи: ни от тебя, ни от меня, ни от Рауля, - Катце хмурится, тушит окурок о стену возле бедра. - А из нас ты рискуешь больше всех. Так что лучше не рискуй, Даррэл.

- Спасибо за совет, - Даррэл усмехается. - И спасибо за то, что уделил мне время.

- Не за что. Главное не пропусти мои слова мимо ушей, - тихо звучит из теней. Бесшумно, неощутимо Катце исчезает.

Даррэл хмурится, морщит лоб, трет подбородок, пытаясь понять, зачем приходил за советом, который не собирается выполнять?

Под потолком тихо клубится пряный дразнящий дым.

-------------------------------------------------

Ненавижу, Ясон. Ненавижу.

Почему мне так хорошо в твоих руках?

Почему я так боюсь этого, что предпочел бы бежать от тебя, бежать со всех ног?

Почему ты так смотришь?

Ясон...

Почему?

Конец

(С)Ящерка Кэт