ЛЕС

У тебя остается три выхода:
Сдохнуть,
Или жить в пустоте,
Или просто считать,
Что нынче ты в отпуске.

Пролог
Буро-зеленая трава цепляется за ноги. Мы дошли. Почти не верится. Еще три ступеньки - и после трехдневного бродяжничества мы окажемся под крышей. Если повезет, сможем даже вымыться...
Я зову тебя, но ты, не оборачиваясь, машешь рукой - отстань, потом. Как скажешь. Я, как всегда, подожду.
Ветра нет, вода - черное зеркало, но от буйства красок по берегам у меня болят глаза: золото, охра, кармин, пурпур, зелень, и над всем - безумная синева. Это цвет твоих глаз, так что ничего удивительного в том, что ты не можешь оторвать взгляд от неба.
С дерева, так похожего на тебя, бесшумно осыпаются листья. Ты бездумно касаешься белого в черном крапе ствола и спускаешься к самому краю воды. Берег топкий, но это уже неважно: мы и так вымазаны в грязи по колено, и под ногтями грязь, и волосы спутаны и перепачканы...
Но это не имеет значения, потому что ты улыбаешься. Просто улыбаешься, хотя ты так же грязен и голоден, как и я. Я готов уплатить и не такую цену. Лучше так, чем видеть, как ты медленно сходишь с ума и перебираешь способы самоубийства. Вот только кому я плачу?
Катце кашляет за моей спиной. Неприятный звук, словно что-то рвется. Я оборачиваюсь. Катце сутулится и кутается в куртку, ему холодно, хотя на щеках - румянец. Я касаюсь его руки - горячая.
- Рауль, смотри! - окликаешь ты.
Кто-то плещется в черной воде, выпрыгивает, блестя серебром. Рыба. Большая. Проскальзывает странная мысль о том, что она, наверное, съедобна. А чего я ждал? Когда я ел в последний раз? Три дня назад? Пять? Не помню. Но это несущественно.
Ты подходишь ко мне, улыбаясь. Так непохоже на тебя - прежнего.
- Здесь удивительно красиво, - говоришь ты. - Как ты думаешь, что это за планета?
Я пожимаю плечами. Странно, что тебя совершенно не интересует, как мы сюда попали.
Ты срываешь с оплетающей дом лианы желто-алый лист, долго смотришь сквозь него на садящееся солнце.
- А завтра будет дождь... - так беззаботно.
Ты поднимаешься по скрипучим ступенькам, толкаешь незапертую дверь и входишь - первый.

1.
Я с облегчением пустил воду и встал под душ, не особо задумываясь пока, откуда в этой дикой глуши электричество, водопровод и прочие изыски цивилизации. Ком безнадежно испорченной одежды я оставил на пороге ванной. Даже монгрелы не бывают такими грязными!
От горячей воды меня затрясло, но потом я расслабился и даже зевнул. Что за сон на земле, у костра? Как животные! Блонди - вершина эволюции homo sapiens, скатившиеся до уровня неандертальцев! Даже хуже, у тех была хотя бы еда!
Я вспомнил, как мы осматривали дом. Он выглядел готовым к приему гостей. Просторные и довольно комфортабельные комнаты, напомнившие номера в дорогих гостиницах, ждали постояльцев. Наверное, здесь были и запасы продовольствия, но я как-то не слишком представлял, как именно выглядит пища до того, как ее приготовят и подадут. Хотя, та рыба... Интересно, здесь много таких? Я настолько голоден, что мог бы согласиться и на сырой протеин, организм блонди создан так, чтобы выжить в самых неблагоприятных условиях. Да и Катце очень удачно оказался с нами. В конце концов, фурнитур есть фурнитур.
Я намылил волосы и вдруг подумал, что в ночевке на земле была своя прелесть. Мы с Ясоном спали, обнявшись, чтобы сберечь тепло. Только тепло, ничего более, но я так давно не обнимал его... Казалось, Ясон и не думал, и не понимал, что может сделать со мной движение, которым он притягивал мою голову к себе на плечо. Хотя, он просто все забыл... Он ни разу не вспомнил Рики, но, похоже, он не помнил и о том, что связывало нас.
Пусть так. У меня будет достаточно времени, чтобы напомнить. Все вернется. Не верю, что Ясон совсем переменился. А здесь с ним - только я.

Ясона я нашел в комнате с камином. Кривясь, он расчесывал подсыхающие волосы.
- Я начинаю сочувствовать нашим фурнитурам, - сказал он, услышав мои шаги. - Почему ты в халате?
- Моя одежда годна только в утилизатор.
Невысказанная досада - "ну как можно быть таким несообразительным, Рауль?!" - была такой знакомой!
- Катце нашел, во что одеться мне. Значит, нашел и для тебя.
- Я не хочу...
Ясон фыркнул.
- Тебе уже недостаточно того, что ты можешь переодеться в чистое? Прекрати привередничать, Рауль, ты не на Амой.
Я оглядел его: грубые синие штаны, черный свитер с высоким воротом, черные носки, коричневые шлепанцы.
- Неужели тебе нравится, что ты одет так, Ясон?
- Мне нравится, что я одет в чистое и теплое, к тому же подходящее по размеру, - резко ответил он. - И мне нет дела до предыдущего хозяина этих тряпок.
Позже Катце, тоже переодевшийся, позвал нас ужинать На нем одежда болталась, моя была великовата, и только Ясон не выглядел, как чучело.
- Одна гардеробная, - объяснил Катце. - И все одного размера.
Катце был болен, это я видел явственно. Его знобило, кашель усилился, глаза ввалились. Скоро сляжет. А медика нет. И лекарств нет. Ничего...
Я начал есть. Странный вкус, но - выбирать не приходится.
- Что это? - спросил Ясон, ковыряясь в тарелке. - Впрочем, какая разница... Кстати, Рауль, ты слышал о проекте "Первопроходец"?
- Это что-то новое?
- Нет, скорее, старое. Времен основания колонии, наверное. Я натыкался на упоминания в архивах Синдиката.
- А, ты об этом... - Я отодвинул как-то очень быстро опустевшую тарелку, тут же убранную Катце, посмотрел на чашку с темным маслянистым кофе, попробовал. И кофе странный. - По неподтвердившимся сведениям, разработки этого проекта легли в основу программы выведения блонди.
Ясон откинулся на спинку стула, поднес чашку к губам, отпил глоток.
- С ума сойти!
- Что такое? - вскинулся я.
- Натуральный кофе. Не пробовал его с тех пор, как был на Сигма-Терре. Тебе нравится? Я покачал головой.
- Я привык к другому.
- Еще бы! Его, кажется, не экспортируют с Сигма-Терры, да, Катце?
Катце стоял у двери, прислонившись к косяку. Что за!.. Я подавил желание потребовать от фурнитура, чтобы он принял подобающую позу: кажется, Катце просто ноги не держали.
- Слишком дорогой продукт, чтобы его контрабанда себя окупала, - отозвался Катце. - Я еще нужен сегодня?
Ясон оглядел его с ног до головы.
- Нет. Иди. В какой комнате ты поселишься?
- Второй этаж, угловая спальня.
- Хорошо.
Когда Катце ушел, я сказал:
- Ты выглядишь так, как будто все и вправду хорошо.
- Ну, по сравнению с последними днями так и есть. Тебе здесь не нравится?
- По-твоему, здесь может нравиться?
Ясон кивнул.
- Здесь воздух и солнце. И лес. Возможно, мы на Старой Терре.
- Сомневаюсь. Экспансия началась, когда Старая Терра окончательно перестала быть пригодной для жизни.
- Не имеет значения. Мне здесь нравится, уж не знаю, почему.
- Боюсь, что нам придется остаться так надолго, что тебе разонравится. Если ты заметил, в этом доме нет никаких информационных источников и средств связи.
Ясон усмехнулся и встал.
- Ты всегда боишься, Рауль. По-моему, тебе просто надо выспаться.
- А тебе?
- А я займусь здешними информационными источниками.
- Что ты имеешь в виду? - изумился я.
- Книги, Рауль. Я имею в виду здешнюю библиотеку.

Комната Катце показалась мне уютной. Бревенчатые стены, два окна, пучок какой-то сушеной травы в углу, где сходились внешние стены, низкая широкая кровать, плетеное кресло, стул и зеркало, а на полу - роскошный меховой ковер. Сам Катце сидел в кресле, кутаясь в сдернутое с кровати покрывало.
- Странно видеть тебя без сигареты, - сказал я.
Катце хотел что-то ответить, но раскашлялся, мучительно борясь за глоток воздуха. Смотреть на это было неприятно.
- Боишься заразиться? - спросил он, наконец отдышавшись. - Тебя прямо перекосило.
- Нет.
Я сел на стул. Не слишком удобно.
- Надеюсь, теперь, в тепле и под крышей, тебе станет лучше.
- Я тоже надеюсь. Не волнуйся, я и не из таких передряг выкарабкивался.
Я кивнул.
- Что ты помнишь, Катце?
- Ты о чем? О том, как мы здесь очутились? Ничего. Так же, как и ты.
- А до того? Что последнее ты помнишь?
Мне показалось, что он огрызнется. Но Катце только опустил голову, так что волосы совсем скрыли лицо. Мне захотелось заставить его посмотреть мне в глаза, но тут он поднял голову глухо, монотонно заговорил:
- Ясон велел мне ехать за город, не выбирая маршрута. Мы несколько раз сворачивали, достаточно хаотично. Мне казалось, он что-то искал. В конце концов, мы оказались на заброшенном космодроме. Им изредка пользуются контрабандисты, так что я его знаю, но в тот день там не ожидалось кораблей. Ясон вышел из машины, велел мне оставаться на месте и пошел по полю. Я не беспокоился: посадочные шахты закрыты, к тому же, если б он снова решил... В общем, я вряд ли смог бы его удержать. Был туман, облака низкие. Я не отследил, когда начал садиться звездолет. А Ясон оказался прямо под ним, он специально встал на то место, куда корабль опускался. Если бы тот садился, как обычные корабли, Ясона бы испепелило. Но этот странно сманеврировал: скользнул в сторону, обогнул Ясона и стал на грунт. А потом...
- Я помню.
Неожиданность, ставшая привычной: звонок Катце. "Рауль, Ясон опять..." Я не помнил, как ехал, только помнил, как туман рвался в клочья и лип к лобовому стеклу, помнил серо-розовое свечение над Танагурой в зеркале заднего вида и тьму впереди, подчеркнутую белым сиянием фар.
Над огромным бетонным полем тумана не было. Чужой звездолет - вороненая игла - сиял на фоне звезд, не отражающихся в обшивке. Я тогда еще подумал, что ни разу не встречал раньше сияющей черноты, а потом увидел Ясона - остановленный порыв, бабочку в бесцветном янтаре, птицу в замерзшем воздухе. Боль и отчаяние моего любимого били в меня так сильно, что мне даже не нужно было видеть его лицо. Я снова подумал о том, что если я не проведу корекцию, он рано или поздно убьет себя, но разве я могу? Кто обуздает сверхновую?
И только когда Катце, усталый и мрачный, постаревший за последние недели на несколько лет, шевельнулся в темноте, и вспыхнувший ярче огонек сигареты осветил его лицо, я заметил бледные искры стасис-поля вокруг Ясона.
- Откуда? - спросил я.
Катце качнул головой.
- Не знаю. Корабль, по-моему. Час сорок, как он сел. Никто не выходил, ничего. Удержал Ясона при посадке стасис-полем, чтобы тот не кинулся под дюзы. И держит. На запросы не отзывается, мои люди проверили все частоты.
- Почему-то меня это не удивляет. Никогда не видел такой конструкции.
Катце поежился, и я обнял его. Прикосновение к рыжему экс-фурнитуру Ясона меня всегда успокаивало. Катце сначала чуть сжался, но потом расслабился. Это тоже было привычным. Иногда - редко, потому что на самом деле это не имело значения - я тешил себя мыслью, что знаю довереннейшего человека Ясона намного ближе, чем сам Ясон. Впрочем, Минк никогда не нуждался в этой близости.
- Рики умер, - произнес Катце. - А стало еще хуже. Может, ему стоит так и оставаться в стасис-поле...
- Устал?
- Я? Да.
- Возьми отпуск.
- А его водителем станешь ты? Или потащишь к себе, мозги промывать?
Это была дерзость, но я промолчал. У Катце обладал правом на нее, к тому же, он никогда не позволял себе ничего лишнего при посторонних. Ну, а с глазу на глаз... Я себе тоже многое позволял.
Я попробовал подойти к Ясону. Стасис-поле не пустило. Катце встал рядом со мной.
- Держит... И он без сознания, ты заметил?
- Да. Я вызову техников, не оставлять же его так.
И тут я услышал вздох и тихий шепот:
- Мальчики, мальчики... Что же мне с вами делать?..
После - темнота.
Я тряхнул головой, чтобы мысли прояснились. Катце внимательно смотрел на меня.
- Вот и у меня провал там же, - тихо сказал он. - Но...
Я кивнул.
- Да.
Мы думали об одном и том же. О том, что Ясон, кажется, снова ощутил вкус к жизни, пусть даже и к такой странной и неправильной, какой будет наша жизнь в этом месте. И он не вспоминает о своей потере. А остальное... Остальное не имеет значения.

Ясон никогда ни в ком не нуждался - это я знал всегда. Просто раньше это не было настолько явным. Похоже, он настолько истосковался по одиночеству, совершенно недостижимому для блонди, что его тяготило даже наше с Катце молчаливое присутствие. Едва проснувшись, Ясон уходил из дома и не появлялся до темноты. Я беспокоился, помня, что творилось с ним после смерти Рики, но напрасно.
Однажды я пошел за Ясоном и нашел его на поляне неподалеку от дома. Он сидел на поваленном стволе и просто смотрел, как ветер кружит опавшие листья...
Я постарался исчезнуть незаметно, чувствуя себя полнейшим идиотом.
Он все-таки задал этот вопрос. Вопрос, которого я ждал в последние дни и которого боялся.
- Что с Катце?
В его голосе не было беспокойства, только любопытство, и лицо оставалось безмятежным.
Я отложил бесполезный справочник по лечебным растениям, встал с дивана, подошел к окну и уперся лбом в холодное стекло. Снаружи лил дождь. Серая поверхность озера шла рябью. Деревья в лесу почти оголились. Осень...
Пока было солнечно, Ясон бродил по лесу, не интересуясь ни мной, ни бывшим furniture. Но сегодня, проведя в доме весь день, он, наконец, заметил, что Катце не выходит из своей комнаты. Еще вчера готовить еду пришлось мне. Оказывается, это не так уж просто...
- Рауль?
- Катце умирает, - сказал я, не оборачиваясь.
- Что?!
Я повернулся к Ясону. Оказывается, его можно изумить...
- Он умирает, Ясон.
- От чего? - холодно и деловито.
- Двусторонняя пневмония, кажется. Точно не знаю, здесь нет диагностического оборудования. Лечить его нечем.
- Но почему?.. - недоумение. Искреннее.
- Переутомление - еще на Амой Катце слишком вымотался, приглядывая за тобой. Ну, и здесь... Мы все голодали, пока шли сюда, но он хуже это перенес. Еще переохлаждение. Ночевки на сырой земле. Может быть, если бы он, как и мы...
- Если бы в те три ночи он спал возле нас, он был бы здоров?
Странный вопрос.
- Возможно. Не знаю. Я не медик.
- Если ты не медик, с чего ты вообще решил, что Катце умирает? Ты видел так много умирающих?
Снова насмешничаешь, Ясон? Невовремя...
- Со вчерашнего вечера он начал кашлять кровью. Вряд ли он долго протянет. Процесс развился слишком стремительно.
Вот теперь ты, наконец, понял, насколько все серьезно. И - неужели ты встревожен? - Рауль, ты можешь что-нибудь сделать?
Я покачал головой. Волосы упали на лицо, я отбросил за спину мешающие пряди. Остигу их, как только найду ножницы..
- Ничего. Слишком поздно.
- А когда еще не было поздно?
- Когда мы дошли сюда, Катце был уже болен. Возможно, первая ночь в лесу, вторая... Не знаю, Ясон. Почему тебя вообще это волнует?
- Потому что у меня есть несколько вопросов к Катце.
- Не исключено, что он уже не в состоянии ответить.
Ясон встал, подошел ко мне, больно сжал плечо.
- Вы же были любовниками, Рауль. - Я даже не смог отпираться. Как он догадался? - Я знаю тебя, ты не способен заниматься сексом с тем, с кем у тебя нет эмоциональной связи. И что, ты не смог просто обнять его? Согреть? Почему?
...Как ты смотришь, Ясон. Всю душу вынимаешь - так, кажется, раньше говорили? Зачем ты спрашиваешь? Неужели не понимаешь? Не помнишь? Разве я мог думать о Катце, когда ты был рядом?
Ясон чуть тряхнул меня.
- Почему, Рауль?
- Ты.
- Что - я? Я бы понял.
Я отвел глаза. Это ты сейчас бы понял. А неделю назад? А в Танагуре?
- Все равно уже ничего не изменить.
Резкий,полный досады жест.
- Я пойду к Катце.
- Не стоит. Он не сможет тебе ответить.
- Рауль, это не твое дело.
Развернулся и ушел, не забыв прихватить зажженную свечу. Новый каприз - открытый огонь...

2.
В этой спальне было холоднее, чем в остальных, и пахло иначе. Узкая полоска света, пробивавшаяся из-под двери ванной, разбивала темноту. В оконное стекло стучался косой дождь, и этот стук почти заглушал тяжелое, хриплое дыхание Катце. Почти, но не совсем.
Ясон поставил свечу на подоконник - пламя тут же заметалось на сквозняке - и сел в кресло. Катце то ли спал, то ли был без сознания. Проверять не хотелось. Вопросы могли и подождать.
Запах огня, высохшего пота, слабый запах крови, и неровное, рвущееся дыхание - каждый вдох может оказаться последним - все это было знакомо до боли. Кажется, запахи крови и огня тогда были сильнее, но звук дыхания - почти тот же. А потом стало тихо, потому что Рики умер...
Ясон встряхнулся. Может быть, когда-нибудь воспоминания о Рики и перестанут причинять боль. Может быть. Все равно это уже не та боль, что вначале, когда мир был полон призраков, и не осталось сил жить, а тело выло от тоски.
Что память тела исчезла, Ясон понял, когда в первое же утро на этой планете его разбудило прикосновение Рауля. Ясон открыл глаза - и ему было все равно, что его коснулся не Рики.
Рауль, кажется, поверил, что Ясон все забыл. Пусть верит. Вот только смотреть с такой надеждой не надо.
Ясон шевельнулся, устраиваясь поудобнее, и закрыл глаза, чтобы еще раз прокрутить подсмотренную в лесу сценку: играющих на желто-алой листве лисиц. Что это лисицы, он узнал потом, дома, отыскав иллюстрацию в многотомном справочнике "Звери Терры". А тогда он просто смотрел на два язычка живого пламени.
Лисы, олени, волки, медведь... Здешние звери были осторожными, но людей не боялись. Это обнадеживало: в случае чего, можно будет поохотиться. Идея, вычитанная в подвернувшейся в первый же вечер книге, и чем-то привлекающая.
Проект "Первопроходец". Сила, скорость, интеллект. Если станет совсем уж тоскливо, можно померяться силами с гризли - на равных.
На Амой применять физическую силу случалось всего два или три раза, и лишь однажды Ясон выложился полностью. Здесь было иначе, здесь действительно удавалось устать по-настоящему, проголодаться до полной неразборчивости в еде - и уснуть без снотворного и без снов. И слишком много совершенно новой информации - мозг работает с полной загрузкой, не отвлекаясь на воспоминания.
Что это за планета? Разумеется, Терра, что бы там не говорил Рауль. Справочники по флоре, фауне, климату именно этой планеты занимали в библиотете четыре полки и давали исчерпывающую информацию по любому животному и растению в радиусе десяти - дальше Ясон пока не заходил - километров.
Система Глен была пяти месяцах полета от Терры, значит, их доставили на корабле, скорее всего, на том самом пиратском звездолете, который садился не "на огне" и оттого не дал Ясону умереть. Но почему именно они: два Консула и один из ведущих дилеров черного рынка? Почему именно здесь, в этом доме, готовом к приему любых гостей, в доме, гардеробная которого была забита неимоверным количеством новой и почти новой одежды и обуви самых разных стилей, но одного размера, в доме, где не нашлось агрегата сложнее миниробота-уборщика и кухонной плиты, в доме, где целая комната предназанчалась для архаичных книг со страницами из пожелтевшего пластика?
Чей это дом? Где хозяин? Кто он? И скоро ли он вернется?
Свеча затрещала, выбросив широкий плоский язычок копоти. Ясон посмотрел на Катце. Тот по-прежнему полулежал на подушках, закрыв глаза. Болезнь изглодала его: линии лица стали резче и жестче, глаза ввалились, рука, лежащая поверх одеяла, была костлявой и бессильной. Обморок или сон? И очнется ли он еще?
Вопросы без ответов. Ясон не сомневался, что Рауль попытался бы поставить Катце на ноги - хотя бы для того, чтобы не выполнять работу фурнитура. Но Рауль - не врач.
Ясон придвинул кресло к кровати и дотронулся до запястья Катце. Оно было обжигающе горячим и сухим. Под пальцами Ясон чувствовал сумасшедшее биение пульса.
- Живой... - тихо произнес Ясон.
Катце открыл глаза. Бессмысленный, расфокусированный взгляд, в расширенных зрачках мечется отраженное пламя.
- Ты уже не узнаешь меня?
Катце моргнул, потом вздохнул поглубже, собираясь ответить - и закашлялся. Он кашлял долго и мучительно, на губах показалась кровавая пена, темная струйка потекла по подбородку, а Катце все никак не мог вздохнуть. Наконец приступ утих, Катце откинулся назад, у него не осталось сил даже для того, чтобы вытереть кровь.
- Ты слишком нужен мне, чтобы умереть, Катце, - спокойно сказал Ясон.
Он принес из ванной влажное полотенце, старательно вытер шею, подбородок и губы Катце, потом помог напиться - и ушел. Катце закрыл глаза. Ясон - ухаживающий за собственным фурнитуром? Предсмертный бред. Померещилось.
- Катце.
Ясон снова был здесь. Сидел в кресле, смотрел на Катце с совершенно непонятным выражением, чуть кривясь.
- Мне нужно, чтобы ты выжил, Катце, - приказ, но с едва уловимым намеком на просьбу. - Так что не вздумай умирать.
И Ясон сжал его пальцы в ладонях.

3.
Я постоял у двери, без толку прислушиваясь, даже взялся за ручку, но так и не вошел. Уже в который раз. Вернулся в библиотеку, сел за стол и продолжил читать, с трудом продираясь сквозь архаичную лексику "Истории Исхода" и заставляя себя максимально сосредоточиться на тексте.
Наверное, он еще не умер. Или... Неважно. Еще светло, Ясон, как обычно, вернется только после заката. Если Катце умер, я успею вынести его и... А что потом? Не знаю, я не знаю. Кремировать тело негде, а в лесу его сожрут. И в озере. Впрочем, Катце будет уже безразлично.
Я захлопнул книгу и откинулся на спинку кресла. Рауль, Катце всего лишь фурнитур, недочеловек, почти беспородная тварь, Церес полон таких! Стоит только поманить - и их сбежится десяток!
Кого я пытаюсь обмануть? Себя? Глупо. А Ясону все равно. Уже два года, как ему все равно. И почти полтора, как я сплю с рыжим проходимцем. Не слишком часто, только когда становится совсем тоскливо и перестают помогать антидепрессанты. А Катце - он помогает. Это кажется бессмысленным, глупым, но он - помогает. Иначе я давно сам бы себя на корекцию отправил.
Больше не поможет...
Я так и не решился войти в спальню Катце. Не сегодня. Не хотелось видеть его - мертвым.

У Ясона горел свет. Вернулся... Я вошел в комнату без стука. В ванной шумела вода. Я постоял у окна, глядя, как алая полоса заката полыхает в прозрачных каплях, повисших на темных иглах растущей у дома сосны. Когда плеск воды стих, я отправился варить кофе. В этот раз удалось неплохо. Еще пара недель практики - и у меня начнет получаться что-то приемлемое.
Когда я принес кофе, Ясон сидел на кровати спиной к двери, опустив голову и чуть ссутулившись. Влажные волосы рассыпались по спине, закрыли лицо. По спине пробежал холодок. Ясон, ты же сейчас почти такой, каким был, только вернувшись из госпиталя...
- Вот кофе.
Совершенно пустой, неузнающий взгляд. Неужели опять?..
- Рауль.
- Что с тобой?
- Устал. Это пройдет.
- Ты не ел весь день. Пойдем, я приготовил ужин.
- Я не голоден.
Я сел рядом. Если ты снова скатишься в депрессию, если ремиссия последних дней была временной, что мне делать?
Ясон взял чашку у меня из рук, отпил глоток, поморщился.
- У меня не слишком получается, прости.
Улыбка - холодноватая и ироничная, но улыбка.
- У тебя и не должно. Насколько я знаю, ни в одну программу обучения, составленную для блонди, кулинария не входит.
- Вряд ли что-нибудь может оказаться по-настоящему сложным для блонди. Так что еще немного - и я освою эту науку в совершенстве.
Какие глупости я говорю! От облегчения, наверное.
- Кое-где кулинарию считают искусством. Но если ты действительно решишь заняться этим всерьез, рекомендую советоваться с Катце.
Эта такая шутка, Ясон? У тебя очень странное чувство юмора.
- Вряд ли с ним можно о чем-то советоваться.
Ясон промолчал. Так был он у Катце вчера, или нет? Не хочется спрашивать, и идти в угловую комнату не хочется. Но рано или поздно придется пойти и посмотреть, что с рыжим. Я совершенно напрасно избегаю этого. Впрочем, Катце подождет.
- Помочь тебе с волосами? Если они высохнут так, ты их потом не распутаешь.
- Помоги.
Осторожно расчесываю длинные светлые пряди и почти теряю контроль над собой от его близости, от его тепла - так хочется прижаться, обнять, и спрятаться от гула ветра в лысых кронах, от ночной темноты, странных звуков, чужых запахов и пустоты. Но я сдерживаюсь, я привык. Со смешком говорю:
- Я чувствую себя почти фурнитуром.
«Но быть твоим фурнитуром для меня не унизительно».
Небрежное пожатие плечами.
- Потерпи еще несколько дней.
- А потом?
- Потом Катце...
- Он, наверное, уже умер, - я говорю резче, чем хотел.
- Вряд ли. Ты никудышный прогнозист, Рауль. Катце выживет.
- Это невозможно.
- Хочешь убедиться?
- Я тебе верю. Но как?..
Ты поворачиваешься ко мне. Ты не просто устал - ты вымотан настолько, что вряд ли уснешь. Я всегда знал, что ты умеешь выкладываться до конца, но зачем теперь? Никаких катастроф планетарного масштаба на нас не сваливалось.
- Катце мне слишком нужен, чтобы умереть. И ты.
Я опускаю голову, чтобы скрыть румянец.
- Здесь биохимики не в цене.
- Не говори глупостей. Я не об этом. Неужели ты воспринимаешь себя только как специалиста?
Как будто ты не знаешь, что так оно и есть. Вне своих обязанностей я пуст, и эту пустоту заполнял лишь ты. А потом... До сих пор не знаю, что произошло потом и почему ты так вцепился в свое трущобное сокровище, но пустота вернулась, чтобы поглотить меня. И поэтому мне понадобился Катце.
Юпитер плохо сделала меня - я слишком человек.
Ты легонько потираешь виски, допиваешь остаток кофе и отдаешь мне чашку. Я верчу ее в пальцах. Мне не хочется уходить.
- Ты позволишь мне сегодня остаться с тобой? - спрашиваю я.
Ты смотришь на меня с изумлением. Я и сам удивлен. Но мне так нужно...
- Не стоит, Рауль, - ты произносишь это почти с нежностью. - Ты ведь захочешь секса...
Ясон, по-твоему, я не вижу, что ты слишком устал? Да, захочу, но не прямо сейчас. Будет же утро...
- ...а после Рики для меня уже никто не будет достаточно хорош.
Ты всегда любил шокировать меня, но это уж слишком! И тут же я понимаю, что от усталости ты просто сказал правду, мимоходом смешав меня с цересской швалью.
Я встаю, стараюсь хоть выглядеть спокойным, и говорю:
- Тогда - до завтра.
Ты киваешь. Разговор окончен. Мне остается только уйти.

В гостиной было отвратительно тихо. Мне хотелось движения, шума…
Эмоции... Я не могу их контролировать. Отвратительно. Как мы все зависим от транквилизаторов! Я ведь теперь не успокоюсь до утра. А может, и дольше.
Я смотрел в пустоту и пытался понять, что во мне не так, раз Ясон предпочел мне - ублюдка из Цереса, тупую тварь, неспособную даже осознать, что такое Ясон, неспособную его оценить. Ясон чуть не погиб, пытаясь его спасти! Почему-то я сомневаюсь, что он стал бы рисковать жизнью ради меня...
По давящей тишине я понимал, что уже глубокая ночь и я сижу так уже несколько часов. Бессмысленное занятие! Надо спать, иначе завтра сорвусь, а выяснять отношения с Ясоном...
Я вернулся к себе, принял душ и лег, но уснуть не получалось. Что-то мешало, словно заноза в мозгу.
Катце. Ну конечно.
Я накинул халат и вышел в коридор. Из-под ног шмыгнул робот-уборщик.
Катце действительно спал, лежа на боку, спиной к двери. Судя шуму его дыхания, в легких у него по-прежнему было Юпитер знает что.
- Ты выживи, - пробормотал я. - Иначе мы все тут сдохнем.
Катце перевернулся на спину, приподнялся на локтях.
- Ты рехнулся, - полушепот, полухрип.
Я протянул руку, коснулся его лба. Горячий.
- Лежи. Тебе не надо говорить. Принести воды?
Он кивнул. Я взял чашку со столика у кровати, сходил в ванную, налил воды и принес. Катце выпил две трети - чтобы он мог напиться, мне пришлось его поддерживать, - и снова лег.
Мы смотрели друг на друга, и я видел, что Катце прекрасно понимает, что со мной происходит. Впрочем, он всегда это понимал. И если я останусь у него до утра, он не станет возражать. Конечно, я мог бы наплевать на его возражения, но сейчас мне было так важно, чтобы меня приняли - пусть даже Катце.
Я лег рядом с ним, не снимая халата, и обнял. Уснуть под такую какофонию хрипов будет невозможно, так что я просто полежу, успокоюсь, а потом вернусь к себе.
Катце, засыпая, расслабился, и я заснул вместе с ним.

4.
Серый предрассветный сумрак спящего дома, зябкая тишина, подчеркнутая далеким криком птицы, алая полоска зари над озером - еще один день покоя.
Ясон пил обжигающе горячий кофе из кобальтово-синей чашки, и размышлял над тем, как Раулю удается превращать отличные кофейные зерна в ту бурду, которая у него обычно получается вместо кофе. Мысли текли вяло - здешняя обстановка не располагала к "мозговому штурму".
Небольшой поперечный разрез на запястье почти зажил. Хорошо, что Рауль вчера не заметил. Только его комментариев не хватало. Интересно, он догадается или нет? И если догадается - сообразит не укорять за "ненадлежащее использование высокотехнологичных ресурсов"? Юпитер далеко, и не Раулю пытаться ее заменить.
Не стоило, наверное, сидеть с Катце целые сутки. К утру стало ясно, что он начал выздоравливать. Но оставаться рядом с ним казалось... правильным. Знать бы еще, почему.

...Свет - слишком яркий. Солнечный луч на ресницах. Солнечный луч в волосах. Рауль... Еще спит. Мечется между Ясоном и мной. Хоть бы это закончилось, все равно, как. Мне не нужен любовник-блонди... Вру. Мне не нужен Рауль. Бедняга, он никому не нужен. Даже себе.
Сонные ощущения, сонные мысли. Просыпаться окончательно Катце не хотелось. Выздоровление принесло такую слабость и сонливость, каких он еще не испытывал, а причин для того, чтобы напрягаться, Катце не видел. Блонди прекрасно справлялись без него.
Катце осторожно вздохнул и перевернулся на спину. Больно, хотя, конечно, эта боль не шла ни в какое сравнение с тем, что было двое суток назад. Ясон каким-то образом снова подарил ему жизнь...
Тихо скрипнула дверь. Ясон заглянул в комнату, увидел Рауля и вышел.

Рауль спустился в гостиную только к полудню, подавленный, но спокойный. Ясон ждал его.
- Ты дома?
- Тебя это удивляет?
- Ты уходишь в лес, если погода хорошая.
- Сегодня не ушел.
- Что-то случилось?
Ясон не ответил. Рауль сходил на кухню, налил себе кофе и вернулся.
- Катце еще спит?
- Нет.
- Держись подальше от него, Рауль. Я понимаю твои порывы, но сомневаюсь, что в нынешнем состоянии Катце способен выдержать секс с блонди.
Рауль посмотрел на Ясона в упор и тут же отвел глаза.
- Наши взаимоотношения тебя не касаются, Ясон.
- Касаются. Я хочу видеть Катце нормально функционирующим. Не мешай ему восстанавливаться.
Рауль промолчал, только стиснул чашку так, что костяшки побелели. Ясон прикинул, выдержит керамика или нет. Должна была выдержать.
- Не расстраивайся так сильно. Катце быстро придет в норму. Неделя-другая...
Рауль пробормотал что-то неразборчивое, с громким стуком поставил чашку на стол, вскочил и вышел.
Чашка с тихим звуком раскололась на две части. По темному полированному дереву столешницы побежал кофейный ручеек.
Ясон коснулся виска кончиками пальцев. А раньше Рауль лучше держал себя в руках...

Катце выключил воду, потянулся за полотенцем и чуть не упал - закружилась голова. Он постоял, опираясь о стену, дожидаясь, пока уймется звон в ушах и исчезнут черные пятна перед глазами, потом закутался в огромное мохнатое полотенце и присел на край ванны. Полотенце пахло сладким миндалем. И шампунь. И мыло. Интересно, у блонди - тоже так? Из зеркала напротив на Катце глянуло его отражение - взъерошенное, мрачное и тощее. Да-а-а, хорош...
Превозмогая слабость, Катце встал, вытерся, надел халат, причесался, привычно укрывая волосами левую щеку, аккуратно повесил полотенце на место. Теперь - одеться и спуститься вниз. Надо поесть, или хотя бы выпить чего-нибудь горячего и сладкого, пока еще ноги ходят сами. Только сначала надо полежать...
Катце оглядел свою кровать - смятые, пропотевшие простыни, черные брызги высохшей крови на подушке, - и понял, что лечь на это он не сможет.
Перестилая постель - а что колени дрожат и подламываются, не имеет значения, - Катце размышлял о том, что же заставило брезгливого и болезненно чувствительного к любым запахам Рауля провести здесь целую ночь. Неужели случилось что-то настолько плохое? Грязное белье Катце забросил в ванную, туда же отправился халат. Теперь - одеться. Теплая мягкая рубашка, свободные и слишком длинные штаны, носки на пару размеров больше, чем надо. Ну вот, можно и прилечь. На то, чтобы спуститься вниз, сил не осталось совсем. Чуть позже...

- Катце, очнись! Ну же!
Катце с трудом разлепил веки. Перед глазами поплыли круги. Черт, угораздило же свалиться в обморок.
- Держи.
Ясон протягивал ему чашку с кофе.
Пальцы дрожали, руки не слушались. Ясон чуть заметно поморщился, помог Катце сесть, помог удержать тяжелую чашку.
Первый глоток обжег губы и язык густой сладостью, теплом стек по пищеводу в пустой желудок. От второго прояснилось сознание. От третьего прошла слабость и дрожь в руках. Ясон устроился в кресле.
Допив, Катце откинулся на подушку. Сытость - даже чрезмерная, после стольких дней на воде.
- Спасибо.
Ясон никак не отозвался.
- Тебе не стоило... Я мог бы спуститься сам.
- И упасть на лестнице, переломав себе ноги. Плохая идея.
Катце кивнул и опустил голову. Вот уж от кого не ожидалось заботы... Впрочем, от Рауля Катце тоже ничего не ждал - тот был слишком непредсказуем. Мог наплевать на все и вся и устроить Катце в закрытый элитный госпиталь, который и блонди-то обслуживал не всех, а мог забыть, что больному нужна помощь...
- Пока - отлеживайся. Я принесу тебе поесть.
Катце удивился.
- Зачем? Зачем ты вообще... - неоконченная фраза повисла в воздухе. Катце вздохнул, собрался с силами и продолжил: - Я тебе больше не нужен, Ясон. Лишний нахлебник. Здешние запасы ограничены, а сколько вам здесь жить, никто не знает.
- Сам придумал? Или Рауль подсказал?
- При чем тут Рауль?
- Такие глупости - в его духе. Не тебе решать, нужен ты мне или нет. Понял?
Катце помотал головой. Он был готов подчиниться, как всегда, но понимать - нет, он не понимал. Впрочем, он не был уверен, что Ясон и сам понимает.
Хотелось курить.
Еще хотелось спросить, действительно ли Ясон поил его своей кровью, или это был бред, но язык не поворачивался - слишком уж глупо. Кухонный нож, надрезающий белую кожу, кровь, стекающая в стакан, наполовину наполненный водой, соленый и одновременно сладкий вкус... Бред.
Ясон встал, чтобы забрать пустую чашку. Мелькнула розовая полоска с внутренней стороны левого запястья...
Катце вдруг затрясло.
Ясон легонько коснулся его плеча.
- Принесу книг. Здесь уникальная библиотека. Тебе будет полезно.

5.
- Курить хочу - сил нет, - сказал Катце, глядя в потолок.
- В этом доме нет сигарет. К тому же, тебе пока нельзя.
- Не говори только, что тебя беспокоит мое здоровье.
- Уже нет.
- И раньше не беспокоило.
Я не ответил. Мне было не по себе из-за того, что я оставил Катце агонизировать в одиночестве. И ведь не оттого, что я побоялся его болезни. Просто казалось, что смерть в таком месте, как это, может быть заразной... Глупость. Но от нее мне больно. А еще - оттого, что Катце как будто ничего другого от меня и не ждал. Словно я - просто один из блонди, а не...
Я усмехнулся. Странные мысли. Неправильные. Впрочем, чего ждать от подобного места?
- Он тебя совсем затравил? - неожиданно спросил Катце.
- Нет.
- Лжешь. Ну, твое дело.
Лгу. Косые взгляды, полуусмешки, едва уловимая издевка в голосе, ироничные реплики... Это действительно травля, только странно, что Катце смог ее распознать. Обычно только блонди может понять другого блонди. Впрочем, Катце слишком давно и хорошо нас знает. Я коснулся его выступающих ребер, погладил живот, рука сама скользнула ниже.
- Хорошо, что тебя так поздно кастрировали.
Тонкий кольцевой шрам в паре сантиметров от основания. Сейчас, когда член Катце снова отвердел в моей ладони, он стал заметнее.
- Почему?
- Если функция сформировалась, ее легче восстановить.
- То есть если б я не успел вволю потрахаться до кастрации, от пересадки не было бы толку?
Нарочитая вульгарность его речи меня когда-то раздражала - тем, что так он разговаривает только со мной.
- С вероятностью 83 процента.
- Откуда статистика?
- Подпольные клиники в Мидасе. Мы всегда их контролировали. Полигон для новых технологий.
Катце качнул бедрами навстречу моей руке и потянулся, чтобы поцеловать меня.
- Хочешь еще, Рауль?
- Да.
Мы целовались, Катце обнимал меня. Он очень похудел после болезни, но то, что притягивало меня к нему, никуда не делось. То неуловимое нечто, что роднило Ясона и его фурнитура. То, чего нет и никогда не будет у меня.
Пальцы Катце - ласковые и сильные, взгляд - согревающий.
- Ты красивый, Рауль, - прошептал он.
Я закрыл глаза, когда он скользнул в меня, и двинулся ему навстречу, позволяя себе просто наслаждаться.
Я уже никогда не спрошу у Катце, думает ли он о Ясоне, когда мы вместе. Он никогда не спросит меня, почему я только отдаюсь.
Если бы дружба между блонди и беспородным фурнитуром была возможна, нас можно было бы назвать друзьями.

6.
Дверь комнаты Рауля не скрипела, и когда Ясон заглянул в нее, они не услышали. Он смотрел на них долго, но они были слишком поглощены друг другом, чтоб его заметить. Ему понадобилось собрать всю волю, чтобы подавить вспышку бешенства.
Ясон не знал, что именно его взбесило: то, что Рауль так покорно пластался под Катце, то, что Катце успешно прооперировали, а он даже не подозревал об этом, или то, что Рауль принимал Катце более страстно, чем когда-то принимал Ясона.
Копаться в себе Ясон не собирался.
Если б он начал... Если б он начал, то понял бы, что была и четвертая причина...

В окна - казалось, что во все сразу - лупил снег с дождем. Катце задернул занавески и забрался с книгой под одеяло. Холодно ему не было, и спать не хотелось, но так было уютней.
Катце полюбил этот дом именно за уют и неспешность жизни, за покой и банальную возможность высыпаться. И за то, что здесь блонди были более человечны.
Ясон вошел без стука. Прошелся по комнате, не глядя на Катце, сел в кресло, спросил:
- Что читаешь?
- Заметки о криминальных династиях.
- Современность?
- История. Еще до экспансии.
- Интересно?
- Забавно. Все повторяется.
- Тогда не буду мешать, - сказал Ясон, но не ушел.
Некоторое время Катце читал - пытался. Под внимательным взглядом Ясона сосредеточиться было сложно. Блонди, казалось, хочет о чем-то сказать, но не знает, как начать. А Катце не решался заговорить первым.
- Красивая планета, - произнес наконец Ясон.
- Я пропустил самое интересное, - сказал Катце и закрыл книгу. - Почти не помню, что было.
- Хорошо, что ты выжил.
Катце кивнул, а потом задал вопрос, который совершенно не собирался задавать:
- Ты действительно напоил меня своей кровью?
Ясон встал, и Катце замер - реакции Ясона всегда были непредсказуемыми. Блонди наклонился над Катце, провел кончиками пальцев по его левой щеке, по шраму. Катце закрыл глаза, впитывая это прикосновение. Ясон - без перчаток, прохладные пальцы слабо пахли лимоном.
Скрипнуло кресло. Катце открыл глаза. Ясон выглядел безмятежным, только глаза улыбались.
- Ты помнишь, за что получил эту метку?
Катце сглотнул - в горле пересохло - и ответил.
- Да.
- Я ее поставил, я ее и уберу. Она исчезнет через несколько недель.
- Почему?
Ясон покачал головой.
- Не все сразу. Ты ведь помнишь, какую информацию ты пытался скачать?
- Последние разработки лаборатории XV-187-Arve. Я тогда узнал, что внешние могут дать за них приличные деньги, случайно узнал. Только я не собирался продавать информацию, просто пробовал...
- Это уже не имеет значения, - оборвал его Ясон. - Ты качал данные, даже не попытавшись выяснить, что качаешь?
- Я не успел...
- Ты бы все равно ничего не понял. - Ясон откинулся на спинку кресла, метнул в Катце быстрый взгляд из-под ресниц. - У Амой всего четыре статьи экспорта, а импортирует она три тысячи семьсот восемьдесят шесть наименований, и это не считая контрабанды. Тем не менее, Танагура считается одним из самых богатых городов Федерации. Ты ничогда не задумывался о корнях этого богатства?
- Я не знаю объемов экспорта. К тому же, продажа петов - это большие деньги.
- Семь с половиной процентов годового дохода. Дроиды - еще полтора. Экспорт ископаемых - чуть меньше трех.
- Похоже на прикрытие.
- Это и есть прикрытие. Танагура всегда жила за счет продажи запрещенных Федерацией нанотехнологий, без которых эта самая Федерация не может существовать. Средства от рака, от наследственных болезней... Даже я не помню всего, что лечат этими методами. Сама Федерация не в состоянии произвести ничего подобного.
- И они запрещают продажу? Делая Танагуру монополистом? Почему?
- Да потому что только Танагура в открытую проводит то количество экспериментов на людях, которое гарантирует результат. Эти чистоплюи трясут конвенциями и платят бешеные деньги за культуры наномашин, вылечивающих за считанные дни те или иные виды опухолей. Но Танагура никогда не продает технологии, только готовый результат. - Странно, что они никогда не пытались украсть...
- Пытались. Но никогда не могли воспользоваться. Мы ушли настолько далеко вперед, что даже лучшие из беспородных не смогут нас догнать. Так что даже если бы они и получили то, что ты пытался украсть, это были бы выброшенные деньги. К тому же, XV-187-Arve никогда и не работала на экспорт. Она работала на Эос. На блонди. Мы не просто генетически совершенны, это совершенство поддерживают наномеханизмы в нашей крови. Баланс гормонов, стимулирование иммунитета, регенерации, экстренный вывод токсинов, "чистка" генетического кода. Ты когда-нибудь видел стареющего блонди?
- Вы умираете молодыми?
- Нет. После отставки - ее дает Юпитер - запускается механизм саморазрушения наномашин. Без них - стремительное старение и смерть, обычно в течение года. Впрочем, она никогда отправляла на отдых никого моложе восьмидесяти.
- Почему ты рассказываешь мне такие вещи? Это же закрытая информация, а я - всего лишь...
- Всего лишь принадлежишь мне. Всего лишь никогда не вернешься на Амой. И разглашать эту информацию - не в твоих интересах.
- Почему я не вернусь?
- Потому что я не собираюсь возвращаться. К тому же, я поил тебя кровью не потому, что сошел с ума и решил поиграть в Мастера Вампиров.
- Кто это такой?
- Найдешь в библиотеке. Там есть каталог.
- Хорошо. Так я выжил потому, что ты напоил меня раствором наномашин, созданных для блонди?
- Вот именно.
- Зачем? Разве не было иного способа?
Ясон покачал головой.
- Нет. Возможно, помогло бы переливание крови, но здесь нет аппаратуры.
- Да зачем я вообще тебе нужен?
Ясон пожал плечами.
- Пока не знаю. То, что я от тебя хотел, как выяснилось, не имеет для меня особого значения. Возможно, ты выжил для того, чтобы мне было с кем поговорить о Рики.

7.
Кабинет хозяина я нашел случайно. Он был на третьем этаже, и чтобы в него попасть, надо пришлось пройти через пустой и холодный зал со стенами из неошкуренных сосновых стволов. Почему-то казалось, что узкая низкая дверь ведет в какую-нибудь кладовку - она не бросалась в глаза. Мы пропустили ее, осматривая дом, и теперь, оглядывая кабинет, я этому радовался.
Комната была невелика. Письменный стол, окно, полки с книгами и безделушками - и большой голографический снимок. Непрофессиональное голо, ничего особенного - молодой мужчина рядом с каким-то экзотическим зверем, на звере сидит женщина. У зверя черная шерсть, длинная блестящая грива на шее. Лицо мужчины - лицо Ясона, вот только волосы черные...
Я смотрел на голограмму долго, отыскивая различия. И нашел. Но сходство было сильнее. О случайности речи не шло - слишком много совпадений.
Украденный клон.
Ясона я нашел в гостиной. Он о чем-то разговаривал с Катце. Как всегда, увидев меня, они замолчали. Я мешал, мешал Ясону. Теперь он предпочитал низших.
- Ясон.
Ледяной взгляд.
- Мне нужно с тобой поговорить.
- Говори.
- Не при Катце.
Ясон удивленно поднял бровь. Катце встал и вышел, как мне показалось, с облегчением.
- Садись, Рауль. Что еще случилось?
- Мне надо кое-что показать тебе. Пойдем.
- Только не говори, что обнаружил что-то, касающееся безопасности Танагуры.
Ясон всматривался в голограмму так пристально, что я встревожился. Потом он наугад взял с нижней полки потертую синюю коробку и вытряхнул на стол содержимое.
Голограммы. Несколько десятков голограмм. Мальчик, юноша, молодой мужчина, один или с кем-то, очень часто - с такими же зверями, как на голограмме над столом. Странно одетый, в странных интерьерах, слишком живой и эмоциональный для блонди, но все же - блонди. Я видел это в каждом его движении, в каждом выражении глаз. Цвет волос не имел никакого значения.
- Его неправильно воспитывали, - сказал я, - но блонди всегда останется блонди. Даже если его выкрасили в черный цвет и приучили возиться с низшими.
Ясон отложил голо, на котором черноволосый обнимался с очень смуглой девушкой, и сказал:
- Его просто воспитывали не так, как нас. Более свободно, как внешнего. Мне всегда было интересно, что стало с проданным клоном. Правда, я никогда не думал, что продали мой клон.
- Его украли, а не продали. Дженри Оку мне рассказывал, что много лет назад кто-то из лаборатории AU-11-Gorte продал внешним генетическим материал, изменив ген, отвечающий за цвет волос. Юпитер его наказала.
Ясон покачал головой.
- Нет, Рауль. То, что рассказал Оку - это то, что позволено рассказывать. Реально же, около двадцати шести лет назад Юпитер проводила тайные переговоры о продаже генетического материала блонди, и переговоры были успешными. Был приказ об изменении кода, был приказ о продаже, было огромное поступление в секретный фонд Юпитер. А наказали - посредника. Так что, как видишь, Танагура торгует не только петами.
- Не представляю, кому мог понадобиться твой клон. Да и любого другого блонди.
- Кому - не знаю. Зачем? Вскоре выясним.
- С чего ты взял?
- Предчувствие.

.
Падал снег. В озере он таял, но на почерневшую землю ложился тонким кружевом. Ясон стоял на берегу спиной к воде и смотрел, как падают снежинки, а я наблюдал за ним из окна. За час он ни разу не пошевелился, просто стоял, подставив снежинкам ладонь в черной перчатке.
Я увидел отражения Катце в оконном стекле. Он шел через гостиную почти бесшумно, и если б не стекло, я бы его не заметил.
- Катце.
Он остановился, повернулся ко мне.
- О чем Ясон говорит с тобой?
- О разном. Бизнес, история человечества, здешний климат. Он требует, чтобы я читал книги.
- А еще?
- О тебе мы не говорим.
- О ком тогда?
- О Рики.
- Он...
- Помнит все, кроме самого конца. О смерти Рики не спрашивает.
Я кивнул.
- Я тебе еще нужен?
- Ступай. Нет, постой. Зайди ко мне вечером.
- Если смогу. Ясон...
- Да. Конечно. Ну, ступай.

8.
...Широкая кровавая полоса, прочерченная в пыли, заканчивалась у машины. Катце в последнем усилии втащил потерявшего сознание Ясона на переднее сиденье, упал за руль и задал маршрут автопилоту. Машина успела проехать метров пятьсот, когда рвануло по-настоящему. Взрывной волной автомобиль чуть не скинуло с дороги, Катце с трудом выровнял его, протянул руку, чтобы откинуть с лица Ясона спутавшиеся, перепачканные пылью и кровью волосы, коснулся шеи...
Пульса не было.
Катце открыл глаза. Снова кошмар, новая вариация на старую тему - он не успевал спасти Ясона: вытащить из Дана Бан, довезти в госпиталь, или не из чего было сделать жгут, или Черная Луна его убивала...
После таких снов хотелось немедленно убедиться, что Ясон жив, что пульс под пальцами будет биться сильно и ровно. Но Катце никогда этого не делал. Свое место он знал. Он никогда не станет к Ясону ближе, чем в том кровавом пути, пропитанном любовью и страхом не успеть. Волоком - до машины: даже без ног Ясон весил почти столько же, сколько сам Катце; на бешеной скорости - в госпиталь Эос, рискуя нарваться на патрули дорожной полиции; и держать за руку, шепча что-то сумасшедшее, идущее из самого сердца - не отпуская в пустоту, в небытие, отгоняя смерть.
Потом - медики-блонди, взявшие ситуацию под свой контроль; невыносимая боль в спине, дрожащие и не удерживающие сигарету пальцы, жжение в сорванных мышцах и Рауль, вызывающий медиков для Катце...
Рауль спокойно спал рядом. Расслабленное, совершенно детское лицо, волосы разметались по постели. Катце выскользнул из-под одеяла, натянул штаны, собрал остальную одежду и бесшумно вышел из комнаты. Придя к себе, он встал под душ, долго мылся, наслаждаясь мягким запахом сладкого миндаля, вкус которого почти ощущался на языке.
Когда Катце вышел из ванной, небо за окном уже посветлело. Он скорее почувствовал, чем услышал, что Ясон тоже встал, и заторопился. Черный тонкий свитер, черные брюки - хорошо, что есть ремень, - черные носки. Рукава - подвернуть, штанины - тоже. Хороший покрой и дорогие ткани, но Катце ненавидел носить чужое, пусть и новое. В одежде с чужого плеча было что-то унизительное.
Но не для Ясона. Он держал себя так, словно ему принадлежали и дом, и его содержимое, и озеро, и лес вокруг него. Он даже стиль одежды старался сохранить, вот только здесь не было ничего жесткого, ни на ощупь, ни по фасону.
Задав программу кухонным автоматам, Катце начал выбирать посуду. Здесь было семь комплектов, каждый на шесть персон, правда, в одном не хватало чашки.
Палевая с бледно-зеленым рисунком скатерть, посуда, расписанная бежевым жемчугом по насыщенной зелени. Катце оглядел стол, поправил бокалы для воды и вернулся на кухню, чтобы выпить кофе. Он совершенно не выспался: сначала Рауль, а потом - ночные кошмары. Но если Ясон оставит Катце хоть час свободного времени, можно будет вздремнуть днем. Ясон спустился в столовую первым. Прекрасный, как всегда.
- Безупречная сервировка. Но ты снова накрыл только на двоих. Думаешь, Рауль проспит завтрак?
- Нет. Просто я...
- Стол должен накрываться для всех нас.
Катце кивнул и прикусил губу, пряча улыбку. Это превратилось в маленький ритуал: каждое утро Катце накрывал только для блонди; каждое утро Ясон требовал, чтобы Катце ел с ними. Зачем блонди было нужно его общество, Катце не понимал. Возможно, Ясон просто не хотел оставаться с Раулем наедине, хотя Катце не поручился бы, что это истинная причина. Рауль к завтраку опоздал. Он поздоровался с Ясоном, кивнул Катце, но ни слова не сказал о том, что фурнитуру не место за этим столом. Из-за теней под глазами и потерявших блеск волос он выглядел усталым, хотя день только начался.
Катце не нравилось принимать участие в таких трапезах. Приходилось есть быстро, чтобы первым встать из-за стола, убрать грязные тарелки и подать кофе, а он любил есть не спеша. Впрочем, это нечасто удавалось и раньше.
- Ты плохо выглядишь, - заметил Ясон.
- Ты мне? - Рауль поднял голову.
- Да. Бессонница?
- И она тоже. Мне здесь тошно.
- Соскучился по хронической гипоксии? Или хочется обратно под крылышко Юпитер? Сарказм в этих словах был такой, что даже Катце дернулся.
- А тебе - нет? Не надоело прозябать в этой глуши?
- Это не прозябание, Рауль. Это отдых, какого у нас никогда не было, так что я собираюсь наслаждаться им как можно дольше.
- Не смогу разделить с тобой это удовольствие.
- Не могу поверить, что ты скучаешь по своим лабораториям.
- И тем не менее.
- Ты никогда не умел расслабляться.

9.
Я сложил выписки в стопку, убрал на место лазерное перо, захлопнул справочник по флоре Северного полушария и климатический атлас. Да, Ясон снова оказался прав. Это Терра. Я мог бы и сам сообразить. Впрочем, какая разница? Впереди - несколько месяцев зимы, от четырех до шести, точнее я определить не смог. А мне и одного хватит... Ненавижу холод. Озеро до сих пор не замерзло. Но ждать недолго. Вторые сутки дует северный ветер, снег стелется почти параллельно земле, заметает окна. Дни все короче, небо низкое, серое, давит. И некуда деваться, не на что отвлечься, не с кем даже поговорить. Ясон любую попытку общения превращает в бессмысленную и обидную пикировку, а Катце... Что я могу сказать, чего бы он и сам не видел? И что он может сказать мне? Он теперь пахнет не табаком, а миндалем, запах такой густой, что в горле стоит. Я бы предпочел табак.
- Рауль.
Ясон стоял в дверях, глаза блестели от возбуждения - или тревоги?
- Что случилось?
- К нам гость.
- Шутишь?
- Нет. Вставай.
Я поднялся, убрал книги на место и подошел к Ясону.
- Думаешь...
- А кто же еще! Пойдем-ка.
Ясон подвел меня к большому окну в гостиной, выходящему на озеро, и я увидел лодчонку, плывущую к берегу. Она была похожа на раскрытый с одного бока стручок, и я удивился, как кто-то не побоялся в такой ветер и холод спустить ее на воду.
- Скорлупка какая-то.
Я никак не мог разглядеть гребца, усердно махавшего веслом.
- Каноэ, - отозвался Ясон. - Лодка из древесной коры.
- Зачем?
- Не знаю.
Мы смотрели, как каноэ плывет к берегу, но только когда инерцией его вынесло на берег, я смог оценить скорость лодки и силу гребца.
Высокий человек в черном - лицо скрыто капюшоном, куртка густо присыпана снегом, - выпрыгнул из каноэ, вытянул его на берег и пошел к дому.
Как ни странно, быстрее всех в ситуации сориентировался Катце. Мы с Ясоном еще переглядывались и рассматривали незнакомца, а Катце уже забрал его куртку и принес кофе. Он был вознагражден улыбкой - такой, которая может решить исход любых переговоров. Если бы Ясон умел так улыбаться, его авторитет не поколебала бы связь с десятком разновозрастных монгрелов, не то что с Рики.
Клон Ясона отбросил за плечо тонкую черную косичку с вплетенными бусинами и синим пером, отпил кофе, улыбнулся снова и сказал:
- Меня зовут Ноэль.
Я вглядывался в него пристально до неприличия. Ноэль был до дрожи похож на Ясона, и в то же время не похож совсем. Дело было не в цвете не таких длинных, как у Ясона, волос и странной, дикарской прическе. Ноэль просто был другим. Тот же тембр голоса - но другие, более мягкие интонации; то же лицо - но кожа более смуглая, на щеках - румянец, ярче губы, и голубые глаза в обрамлении черных ресниц кажутся более темными; более подвижная мимика - но я не мог прочитать ее, как читал малейшие изменение в чертах Ясона; те же длинные и сильные пальцы, всегда так восхищавшие меня - но другие жесты, более стремительные и уверенные. Да, этот клон - он проще, чем Ясон, он дикарь - но, кажется, он сильнее...
- ...не знаю уж, как можно наказать корабельный ИскИн, - кажется, засмотревшись, я пропустил начало разговора. - Усердие не по разуму. Я посылал Джонни за информацией, вы мне как-то ни к чему. Правда, Джонни утверждает, что имела место быть безвыходная ситуация.
cмотрел Ноэль на меня. странный взгляд.
- Да. Ситуация действительно была безвыходная, - сказал я.
Ясон глянул на меня с явным недовольством. Они с Ноэлем успели усесться в кресла, сел и я. Ясон был напряжен и собран, но под концентрацией чувствовалось возбуждение. Хоть бы его любопытство не довело нас до новой беды.
- Объясни, почему мы здесь и почему именно мы.
Ясон, мы не в том положении, чтобы чего-то требовать...
- Потому что Джонни сентиментален, Ясон, - мягко ответил Ноэль. - С этим местом у него связаны определенные воспоминания. А вы трое, точнее, ты и твои близкие - тоже потому, что Джонни сентиментален.
- Близкие?
Интересно, а Ноэль сможет прочесть изумление Минка?
- Да. Джонни сказал, что доставил тебя и двух людей, которые тебя любят. А этот ИскИн еще никогда не ошибался в анализе эмоций.
Кажется, Ясон потерял дар речи. Мне тоже стало не по себе - я и не думал, что анализ голоса может быть столь глубоким. Хотя, это же ИскИн.
- Но этот дом? - спросил я. - Ты же не живешь здесь.
- Не живу, - он посмотрел на меня. Любопытство, еще более пылкое, чем у Ясона, но не только оно - в его взгляде было что-то еще. На меня никогда так не смотрели. - Но я люблю это место. У меня с ним тоже связаны некоторые воспоминания.
- Сентиментальные?
Ясон, он не воспринимает твою иронию, неужели ты не видишь?
- Нет.
- И что, этот ИскИн Джонни не мог высадить нас прямо у дома? Обязательно было оставлять за пару десятков километров отсюда?
- За пятьдесят, - поправил Ноэль. - Вокруг этого дома - пятидесятикилометровая зона, запретная для любого транспорта, крооме каноэ и собачьих упряжек. Я установил это правило, и я не собираюсь его отменять. К тому же, вы вполне успешно добрались, так что я не вижу причин для столь бурных эмоций.
- Катце, - тихо произнес я раньше, чем Ясон собрался что-то сказать, - едва не умер, потому что он не приспособлен для пятидесятикилометровых прогулок по лесу, голодовок и сна на земле.
- Он вообще не должен был заболеть, - так же негромко ответил Ноэль. - Джонни не стал бы рисковать ничьей жизнью.
Укол вины был неожиданным, но сильным, и я не нашелся, что сказать.
- Тем не менее, он заболел, - произнес Ясон.
Это было обвинение. Неужели Ясон настолько ценит Катце, что готов ссориться из-за него с Ноэлем?
- Но выздоровел. Не надо недооценивать Джонни и его аналитические способности.
Эти слова, а может, тон, рассеяли напряжение.

Ноэль выглядел спокойным, как будто незваные гости, живущие в его доме, носящие его одежду, пользующиеся его вещами - его обыденность, но мы все чувствовали в нем хозяина. Он привык забавляться, как пожелает, а мы - в его руках.
Ощущение чьей-то власти над собой после Юпитер должно было быть привычным, но непредсказуемость Юпитер была привычной, а Ноэль даже не блонди. Обаяние не исключает извращенности. Я не представлял, чего ожидать.

10.
Они поняли друг друга с полувзгляда, и когда Катце, в этот раз отвертевшийся от общей трапезы, принес вино, ушли в библиотеку, не забыв прихватить бокалы и оставив угрюмо молчащего Рауля о чем-то размышлять над недоеденным десертом.
Ясон запер дверь и повернулся к Ноэлю, но тот уже отошел к дальнему стеллажу, поставил бокал на полку и снял с верхней полки книгу. И Ясон задал вовсе не тот вопрос, который хотел:
- Зачем тебе такая архаичная библиотека? Книга как информационный носитель устарела еще до Экспансии.
- Так получилось, - ответил Ноэль, швыряя здоровенный том на стол. - Предыдущий владелец Джонни коллекционировал книги, я продолжил. Когда я построил этот дом, библиотека оказалась удобной альтернативой компьютеру. Помогает скоротать дождливые вечера.
Ясон подошел к столу, присел на краешек, пригубил вино. Букет был ошеломляющим - солнце, соленый ветер, привкус моря.
- Критское черное, позапрошлого года, - ответил Ноэль на невысказанный вопрос и сел на нижнюю ступеньку библиотечной лесенки
- На Амой никогда не привозили ничего подобного.
- Настоящие вина есть только на Земле, а Земля не существует.
- Где мы тогда находимся?
Ноэль улыбнулся.
- На Земле. А тренинги на интуицию у тебя были забавные.
Ясона передернуло. Эти тренинги вспоминались как болезненные, унизительные, иногда - опасные, но забавными?
- Не обижайся. Меня тоже тренировали, но совершенно иначе.
- "Первопроходец"?
- Примерно. Фонд "Старая Земля - Новое Человечество". Собирали экземпляры из всех колоний, занимавшихся разработками "нового человека". Обучение, полевые испытания...
- Попытка возродить человечество на Земле?
- Золотой век - минимум технологий. Впрочем, все это давно сдохло.
- Почему?
- Часть детей оказалась приспособлена только для специфических условий своих колоний, еще часть сбежала, в оставшейся группе три четверти мальчиков оказались запрограммированно стерильными.
- А потом?
- Потом мы просто хакнули документацию Фонда и пообещали, что отправим ее в Комиссию по биомедицине и генетическому контролю.
- Приятно слышать, что за эксперименты на людях санкции применяют не только к Амой. Чем вам Фонд не угодил?
- Это старые маразматики нас попросту достали. У группы средний IQ на 78 пунктов выше, чем у самого сообразительного из этих идиотов в расцвете умственной деятельности, любой из нас выживет там, где средний человек загнется в первые же шесть часов, так какого черта мы будем слушаться?
Ясон покачал головой.
- Ага, никакой дисциплины, - согласился Ноэль. - Они приняли все наши условия, так что Фонд "Старая Земля - Новое Человечество" заменен сообществом "Терра".
- И управляют им те, кто должен был стать "новым человечеством".
- Мы и есть "Терра".
Ясон вздохнул и допил вино.
- Как я понимаю, вас немного, Земля полностью принадлежит вам, и твой ИскИн, из каприза доставивший нас на Землю, отчитывается только перед тобой.
- Да. Я извиняюсь за Джонни. И за то, что так долго не мог до вас добраться. Джонни не торопился сообщать о том, что доставил не только информацию. Он великолепен в деле, но это же конструкт личности Джона Китса...
- И твой Джонни всерьез считает, что Рауль и Катце меня любят?
- Всерьез. Джонни решил, что уж если тебе так надоела жизнь, ты потерял право ею распоряжаться.
- И потому распорядился сам.
- Да, но при этом, чтобы ни Катце, ни Рауль попусту о тебе не беспокоились, он прихватил и их.
- Как трогательно. Рауль - блонди, он непособен любить, а Катце просто предан мне. Твой романтический ИскИн ошибся.
Ноэль рассмеялся.
- Джонни не ошибается в подобных вещах. Ладно, это лирика, к делу: вы собираетесь возвращаться на Амой?
- Если ты внимательно изучил административный кодекс блонди, особенно закрытые статьи, ты должен знать, что ничего хорошего нас там не ждет. Впрочем, здесь, как я понимаю, тоже.
- Здесь - это здесь.
Звучало неопределенно.
- Джонни перевел все ваши счета в Галактик Бриллианс, так что вы можете выбирать и планету, и занятие, - сообщил Ноэль. - Я уплыву завтра.
Ясон встал, подошел к окну, прижал ладони к холодному стеклу. Снег по-прежнему валил, наметая у древесных стволов невысокие сугробы.
- Твоя скорлупка сможет перевезти четверых?
- Двоих. Меня и пассажира.
- А остальные?
- Озеро замерзнет очень скоро. Если не будет оттепелей, через две-три недели лед выдержит собачью упряжку. Я пришлю за вами.
- А если озеро оказется непроходимым и для собак, и для лодок?
- Раз в год я пополняю здешние запасы. Если не удастся выбраться иначе, 24 декабря вы сможете улететь на грузовом транспорте.
Ясон кивнул, не оборачиваясь.
- Ноэль... Зачем тебе вообще нужно это дикарство? Каноэ, собачьи упряжки, косичка индейская, кони?
Ноэль двигался бесшумно, но Ясон почувствовал, что черноволосый встал за плечом.
- Я, как и ты, слишком много общаюсь с теми, кого хотел бы никогда не видеть. Политики, фанатики, дельцы, чиновники. Постоянные переговоры, организация новых проектов. А все это... - Ноэль указал на озеро и лес по его берегам, - мой отдых. Место, где можно почувствовать себя диким. Мой способ оставаться живым.

11.
Ясон заперся в своей комнате, Ноэль увел Катце куда-то вниз, в служебный этаж, а я от нечего делать листал оставленную хозяином книгу - каталог лошадиных пород. Голоснимки прекрасно передавали огромное разнообразие мастей: все оттенки коричневого и желтого, самые странные переходы от белого к черному и сочетания цветов. Разнообразие форм было не менее впечатляющим. Я увлекся и не заметил, как появился Ноэль.
- Все это в прошлом, - сказал он.
Я обернулся. Он сидел на подоконнике - черный, сильный, опасный.
- Из всего богатства пород осталось четыре-пять самых неприхотливых или самых знаменитых. Три верховых, тяжеловоз и десяток тысяч одичавших после экспансии лошадей, которые за несколько сот лет регрессировали едва ли не до состояния лошади Пржевальского. Теоретически, поскольку предком верховых является одна и та же порода, можно воспроизвести исходную форму. Практически...
- Это осуществимый проект.
- Я до сих пор не нашел генетика, который бы взялся за него, - Ноэль вздохнул. - Как, по-твоему, что происходит сейчас с психикой Ясона?
Переход был слишком резким.
- Не понимаю, о чем ты.
- Разве? Но ведь рапорты о его состоянии подписаны тобой.
- Я не думаю, что информация о здоровье Ясона тебя касается.
Он подошел ко мне и сел рядом, убрал за ухо мешающую прядь, глянул искоса.
- Рауль Ам, диагностическая система медблока корабля, который доставил вас сюда, докладывала о следующих диагнозах: хроническая гипоксия, стресс, переутомление, клиническая депрессия в тяжелой форме. В соответствии с последним диагнозом было проведено лечение. Ты прекрасно понимаешь, чей это был диагноз. Но корабельный медблок - это только корабельный медблок. Я не медик, я не знал Ясона раньше и не могу определить, нужна ли ему помощь. Если нужна - я увезу его туда, где он эту помощь получит. Если нет - он сможет подождать санного пути.
- Ясон здоров. В этой книге есть информация о существующих сейчас породах и о той, которую ты хочешь воссоздать?..

Мы беседовали полночи. Редчайшая возможность погрузиться в область, где я чувствовал себя уверенно. Ясона моя работа никогда не интересовала...
Под утро Ноэль засобирался. Я сидел на диване и смотрел, как он складывает в стопку переворошенные нами книги и разбирает торопливые заметки на разрозненных листах.
- Задержись, - попросил я.
- Не могу. Завтра озеро замерзнет, и я не смогу ни уплыть, ни уехать, а засесть здесь на месяц - роскошь непозволительная.
Что я мог на это сказать? Что я сойду с ума от безделья и одиночества раньше, чем озеро окончательно замерзнет? Я уставился в пол, разглядывая переплетения ковровых узоров.
- Может, лучше ты уплывешь со мной? Ты мне нужен.
- Так ты за этим сюда приезжал? Тебе просто нужен генетик-блонди?
- Не только, Рауль, не только. Соглашайся.
Ноэль улыбался. Глядя на эту улыбку, было так легко сменить боль на неизвестность... Может, за месяц Ясон придет в себя?
Ноэль протянул мне руку.
- Пойдем, я помогу тебе собраться.

12.
Ясон зевнул и перевернулся на другой бок. Незачем вставать, незачем - отпуск. Никаких дел, кроме отдыха. Только секса не хватает. Но это поправить легко. Хотя, Раулю Рики не заменить... И пора, наконец, допросить Катце. Хватит тянуть.
Хотелось кофе, но голову было не оторвать от подушки. Не стоило ложиться так поздно. Старая привычка сразу обрабатывать информацию пока ни к чему.
Ясон снова задремал, но что-то беспокоило его даже во сне. Дом изменился, что-то было не так... Проснувшись окончательно, Ясон сообразил, в чем дело: ему не давала покоя тишина. Звукоизоляция не дотягивала до, и шум воды в трубах, шаги в коридоре стали привычным фоном, однако теперь этот фон исчез.
Кто-то уехал с Ноэлем.

Небо было чистым и холодным. Солнце падало за лес, обливая озеро и берег теплым оранжевым светом. На прихваченной морозом траве остался след от уплывшего каноэ. И нигде никого.
Что же было упущено? Почему? И кто? Катце или Рауль?
Ясон потыкал вилкой в остывший кусок рыбы, покривил губы и встал из-за стола. Несмотря на умиротворяющий пейзаж за панорамным окном, покой и безупречный порядок в доме, аппетита не было. Стоило самому убраться отсюда. Рауль и Катце прекрасно поладили бы и без него. А Ясона бы не мучила внезапная скука.
Он давно вычислил последовательность, сведшую его с Рики: сенсорный голод, который ничто дозволенное не могло утолить; внезапное неконтролируемое желание; феромонная зависимость, сродни наркотической, однако справиться с первой было сложнее... Переплавившись, все это обратилось в любовь, вот только Ясон слишком поздно осознал свое чувство. Раздирающее, требовательное, оно настолько не походило на то, что Ясон когда-то испытывал к Раулю... Слишком много времени понадобилось, чтобы понять: у любви бывают разные обличья. Если бы понял раньше, если бы сумел высказать, если бы, если бы...
Бессмысленно вздыхать о том, что невозможно переменить. Рики умер. А привычку тела пришлось выдирать химическими клещами - Ноэль рассказал, как именно убирается феромонная зависимость. Просто и жестоко, ценой частичной потери обоняния. Полгода на восстановление, а может, и меньше, да и какая разница? Рики это не вернет, и боль не приглушит. Говорят, у блонди нету души, а ведь болит...
Лица коснулись ледяные пальцы. Ясон вскинулся и несколько мгновений бессмысленно смотрел в понимающие карие глаза. Катце. То ли вошел бесшумно, то ли Ясон задумался слишком глубоко.
- Опять?
Ясон кивнул. Умница Катце скрупулезно выполнял просьбу: отвлекать Ясона, если тот станет вспоминать Рики. И как только угадывал?
- Где Рауль?
- Уплыл с Ноэлем, просил передать тебе, что хочет вернуться к работе, пока не утратились навыки.
Ясон потер висок. Бессмыслица какая-то. Как можно утратить подобные навыки?
- Где был ты?
Руки холодные, а глаза блестят и на щеках румянец. Шрам почти исчез...
- В лесу. Ноэль оставил коммуникатор, - Катце аккуратно положил на стол перед Ясоном широкий браслет с плоским дисплеем.
- Ты говорил с ним? - собственная интонация Ясону не понравилась.
- Нет, с Джонни.
- И для этого понадобилось уходить из дома?
- Ты чутко спишь, а разговор был эмоциональный.
Ясон удивился. В его представлении, Катце и разговор на повышенных тонах плохо увязывались. Да и не брали в фурнитуры эмоциональных.
- Извини, мне надо пойти переодеться.

Катце забрался в ванну и включил гидромассаж. Подумал и добавил двойную порцию эссенции мелиссы. Лучше пахнуть, как тюбик зубной пасты, чем так дергаться. Чертов Джонни! Кто только додумался до ИскИна с подобным психопрофилем! Но как заманчиво... И ведь не лжет, зараза!
Катце закрыл глаза и снова опрокинулся в галлюцинаторную реальность киберпространства. Ох, Джонни, лучше б ты мне этого не показывал. Изведусь, пока отсюда выберусь. Вот настоящая работа, а не дурацкое хакерское копание в примитивных базах! Когда такой наставник, можно не то что до XV-187-Arve добраться - можно вскрыть мозги самой Юпитер и заставить напрочь забыть о парочке беглых блонди, словно их и не было никогда! Катце коротко фыркнул и на полтора градуса увеличил температуру воды. Интересно, а если бы Джонни выглядел иначе, получилось бы у него вызвать такой энтузиазм? Но кто бы мог подумать... Невысокий, подвижный, кудрявый, темно-рыжий, кареглазый и почти осязаемый, даром что голограмма. Конструкт личности с соответствующей внешностью. Интересно, а прототип был таким же любопытным?
Коммуникатор удалось оставить себе - Ясон был настолько расстроен, что не заметил. Может, даже и не вспомнит. Не стоило Раулю уезжать. Хотя кто бы на его месте выдержал? Месяц утонченных издевательств. Еще немного, и блонди начали бы ругаться всерьез, а этого Катце хотел меньше всего: он примерно представлял, что бывает, когда Ясон перестает сдерживаться. Раулю, чтобы тормоза сорвало, надо намного больше, но и он способен озвереть.
Вода вдруг показалась холодной.
...Через месяц после клиники Рауль вызвал Катце на квартиру в Апатии. Там пахло свежей отделкой и немного - любимым парфюмом Рауля, холодноватым и травянистым. Без объяснений и предисловий Рауль отвел Катце в спальню. Только тогда до того дошло, что экспериментом восстановительная операция не была, и что Рауль с самого начала хотел секса. Это было дико и страшно, но когда Катце понял, какого именно секса хочет Рауль... Ам в конце концов взбесился и попросту трахнул оцепеневшего от ужаса и бредовости происходящего Катце. Тут рыжий сообразил, что Рауль не шутит и не издевается, и второй раз - тут же, почти без перерыва, - получился таким, как и хотел сразу ставший покорно-страстным зеленоглазый блонди. Но свой страх перед отчаянно-злым Раулем Катце запомнил навсегда.

К вечеру все успокоилось. Ясон и Катце поужинал вместе, поговорили о Ноэле. Ясону двойник понравился, Катце же еще не определился: у него не было ясоновой самоуверенности, а безобидным Ноэль не казался. О Рауле не обмолвились ни словом, хотя было заметно, что Ясон обижен и озадачен.
Позже Катце, убрав вымытую посуду, смотрел списки продуктов, прикидывая, что бы приготовить на завтрак и заодно составляя реестр очередной годовой загрузки - Ноэль просил его заняться этим. Контейнеры с пряностями стояли на верхней полке, Катце потянулся за очередным, чтобы проверить сроки годности, и замер, почувствовав присутствие Ясона. Рука дрогнула, контрейнер выскользнул из пальцев и загремел по выложенному плитками полу, рассыпая ванильный сахар. Запахло густо и пряно.
- Хороший запах, - Ясон подошел совсем близко, встал за спиной, почти прижимаясь. - Ты оброс за это время. - Рука прошлась по затылку, взъерошив волосы, и Катце нервно сдул закрывшую левый глаз прядь. - Не вздумай стричься.
Катце кивнул, краем глаза заметив засновавших по полу паучков-уборщиков. Ясон положил руки ему на талию, чуть притянул к себе и накрыл ладонью пах.
- Так сразу... - немного удивления, немного задумчивости. Катце проклял не поддающееся контролю тело. - Ты хорошо восстановился. Рауль был доволен?
- Да.
Ясон легонько поглаживал уже совсем твердый член Катце через брюки.
- Как вы ухитрились скрыть от меня операцию?
Длинные пальцы мимоходом коснулись соска. Катце чуть не застонал.
- Ты был на Сигма-Терре, три месяца. Рауль отправил меня в клинику экспериментального клонирования через день после твоего отлета. Все было готово, он заранее взял образцы тканей. Я думал, он говорил... - Ясон прихватил губами мочку уха, и Катце забыл, о чем надо сказать.
- Продолжай.
- Рауль сказал, что это эксперимент. Три недели в клинике, потом физиотерапия.
- А потом ты его удовлетворил.
Катце кивнул, ощущая трущийся о ягодицы член Ясона. "Он трахнет меня прямо здесь, - с тоской подумал Катце. - Без смазки, не раздеваясь. А потом забудет".
- У Рауля всегда был изысканный вкус, - спокойно сказал Ясон. - И совершенно определенные предпочтения. Он ведь не изменял им с тобой?
- Нет.
Ясон сильнее прижался к Катце, а потом отстранился. Катце разочарованно закрыл глаза.
- Иди к себе.
Поднявшись в свою комнату, Катце первым делом принял душ. Холодный. И стоял под ним, пока зубы не начали лязгать. А когда вышел из ванной, Ясон уже ждал его, сидя в кресле и подбрасывая на ладони баночку с травяным гелем, которым Рауль и Катце пользовались как смазкой. Катце снова затрясло.
- Ты меня боишься? - поинтересовался Ясон.
- Да.
- Тогда зачем ты выволок меня из Дана Бан? Как делец ты во мне давно не нуждаешься. И тут Катце разозлился. Ушел страх, ушла дрожь, а ярость ударила в голову, как дорогой алкоголь.
- Я думал, что тебя не вытащить, хотел умереть рядом с тобой.
- Рики умер рядом. Это ведь ты дал ему сигареты?
- Откуда мне знать, что на блонди не подействует "Черная Луна"? Вы должны были быть вместе, хоть так.
- Интересно, кто дал тебе право решать? И умереть со мной... Зачем?
- Ты не поймешь.
- Вот как? Изволь поделиться соображениями, почему я не смогу понять своего фурнитура?
- Потому что ты блонди. Ты не знаешь, что это такое, когда кто-то становится всей твоей жизнью, и ты видишь, что его вот-вот не станет, и понимаешь, что с ним твоя жизнь уйдет, а тебе останется только сдохнуть, так или иначе!..
Ясон улыбнулся - тоскливо-тоскливо - и покачал головой.
- Жизнь - это слишком много, Катце. Рики не был для меня всей жизнью. Даже смыслом жизни не был.
- Я же говорю, ты блонди, ты не поймешь.
Ясон действительно не понимал, да и не собирался: знакомый и привычный, как любимое кресло, Катце вдруг оказался неизвестным, необычным и по-своему не более предсказуемым, чем Рики. А может, и менее.
Ясон швырнул баночку с гелем на кровать, шагнул к Катце и обнял.
- Немного вина не помешало бы, - прошептал Ясон.
- Алкоголь меня не расслабляет.
- А это? - кончик языка прошелся от ключицы к уху, зубы чуть-чуть прикусили мочку. Катце ахнул. - Не сдерживайся. Я так хочу.
- Тебе может не понравиться.
- Неважно.

13.
Тихое, мелодичное журчание и плеск воды, по которой скользит каноэ, капли, срывающиеся с короткого весла... Я снимаю перчатку и купаю пальцы в ледяной воде. Холод поднимается все выше, к самому сердцу. Заморозить... Забыть... Как ты это умеешь. Я тоже хочу. Иначе - слишком больно.
Ноэль смотрит на меня, но не говорит ни слова, только быстрее взмахивает веслом.
Щиплет глаза, и я опускаю голову, пытаясь укрыться волосами. Я забыл, что они убраны назад, под капюшон.
Между ледяным небом, розовеющим на востоке, и черной водой - в лодчонке из двух полос коры. Поднимающийся ветер ерошит мех парки. Хруст, тонкий звон, что-то тонкое, невесомое толкается в пальцы - каноэ скользит по тонкому ледку, пробивая дорогу в прозрачном хрустале.
Я мог бы плыть так вечно...

- Оглянись.
Я послушно повернул голову и увидел близкий берег: розовые на солнце скалы, темно-зеленые ели, спускающиеся почти к самой воде, и узенький заливчик - пологий синеватый берег, серо-желтый тростник, вмерзший в ледяную корочку.
Каноэ, разогнавшись, до половины вылетело на берег, Ноэль легко выскочил на присыпанный снегом гравий. Я встал и пошатнулся - онемевшие мышцы не слушались, я чуть не упал, и тут Ноэль протянул мне руку. Я ухватился за нее - горячую, с жесткими бугорками мозолей. Не выпуская моей ладони, Ноэль оглядел озеро.
- Едва успели. Часом позже - и вмерзли бы в лед.
Мы поднялись на берег, к бревенчатому домишке, вокруг которого вертелось три десятка больших белых собак. Увидев нас, псы подняли лай, но Ноэль что-то коротко произнес - и собаки стихли, только самый крупный зверь подошел, помахивая хвостом, и обнюхал нас. - У них голубые глаза, - сказал я. - Почему?
Ноэль потрепал собаку по голове.
- Это хаски, ездовые лайки. Они все голубоглазы. Пойдем, нам еще пять часов лететь. Надо поесть перед дорогой.
В домике было тепло, душно и пахло рыбой. Под потолком гирляндами висели какие-то шкурки, связки сушеных трав, грибы, окно закрывала сетка. Ноэль поставил на деревянный изрезанный стол корзинку яблок, мед, орехи, хлеб, приготовил чай, но я не смог заставить себя есть - от густого запаха к горлу подкатывала тошнота. Ноэль едва ли не силой принудил меня меня выпить чашку чая.
На площадке за домиком древность и дикость заканчивались: там, ярко серебрясь, стоял катер на магнитной подушке. Когда земля, мягко качнувшись, ушла вниз и катер, набирая высоту, вырулил к югу, тоска, не отпускавшая меня с тех пор, как Ясон объяснил, что никто и никогда не сравнится с Рики, внезапно исчезла. Ее сменило что-то другое, не такое болезненное и острое. Может быть, печаль об утраченном?
Когда мне наскучило смотреть на бесконечный лес, Ноэль, давно включивший автопилот и о чем-то советовавшийся с бортовым компьютером, спросил:
- Какую музыку ты любишь?
Я настолько не ожидал подобного вопроса, что даже не нашелся, что ответить. Ноэль подождал минуту и сказал:
- Тогда выберу сам.
Мягкий и объемный звук струнных наполнил катер, подобно свету. Я никогда не разбирался в музыке, но это... это было прекрасно. Я хотел спросить, кто автор, но посмотрел на Ноэля - и спросил о другом:
- Как тебе удалось подчинить Джонни?
Тихий, мурлыкающий смешок.
- А я-то думал, как скоротать время полета... Готов к долгой истории?
Я только кивнул.
Ноэль развернул свое кресло ко мне, чуть приглушил музыку и спросил:
- Ты знаешь, как Ясона тренировали, чтобы максимально развить генетически заложенную интуицию?
- Он не любил говорить. Соревновательные тренинги, я думаю.
- Верно, - он усмехнулся, качнул головой. - Эти тренинги придумывал совершенно аморальный, но гениальный психолог. Ясон до сих пор после них не оправился. Но эффект есть. Впрочем, наши психологи не лучше. Система задачек на выживание, чем дальше, тем сложнее. И опаснее. Когда мне исполнилось двенадцать, меня отвезли в "Домик Хаски", - мы оттуда вылетели - и оставили - в чем был, без оружия и без огня. Я просто уснул в своей постели, а проснулся на бережку. Я понял, что это очередной тренинг. Я должен был выйти к определенному времени в заданную точку. На меня навесили маячок, и если бы я заблудился, меня бы нашли и забрали.
Я ничего не знал об этих местах, кроме общих сведений курса географии и экозоологии, но чувствовал, что точка встречи - на востоке, за горами, примерно в сотне километров. Было лето, меня с 5 лет натаскивали на выживание, и все это казалось не более чем приключением. Я пошел на восток, но через день пути вернулся к озеру, сам не понимая почему, и двинулся по берегу на северо-запад. Был июнь, в это время в лесу почти нечего есть, зато грозы случаются чуть ли не ежедневно. Примерно через четыре дня я перестал считать, сколько прошел, понимать, куда иду... Голод - странное состояние, а я как раз тогда начал быстро расти. До сих пор помню некоторые галлюцинации, - Ноэль усмехнулся и покачал головой. - Возможно, я видел призраков, в этих местах их полно, а странствие и пост - частый метод инициации. Как бы то ни было, я вышел к поляне - той, где потом построил дом, сел на поваленное дерево и попытался сообразить, что делать дальше. Я не имел понятия, где нахожусь, меня никто не искал, хотя все сроки давно прошли, и я шатался от голода, потому что сырая рыба - не самая калорийная еда. Так что я сидел на этой поляне и постепенно смирялся с мыслью, что я либо погибну, либо научусь бегать с волками - в одиночку не выжить. И тут на поверхность озера вынырнул корабль - беззвучно, без брызг. Я решил, что это еще одна галлюцинация. Корабль встал вертикально и отдрейфовал к берегу, как транспорт на магнитной подушке, но все равно выглядел нереальным. Я никогда подобных не видел, а космический транспорт мы изучали. Открылся люк, спустился трап, и на верхней ступеньке сидел Джонни. Ну, голограмму распознать легко... Я потом узнал, что систему слежения спутника, контролировавшего маячок, разнес случайный метеорит, а единственный проход через перевал, где я должен был идти, разрушил оползень.
Ноэль покачал головой.
- Пара дурацких случайностей... У меня из-за подобного друг погиб. Его тоже тренировали на выживание, где-то за Полярным кругом. Там летом иногда налетает пурга... Транспорт не смог пробиться, и Кайен просто замерз. Это называлось "плановый отсев". И я бы не выжил, если бы на Джонни.
- Как в озере оказался корабль?
- Джонни - конструкт личности, наложенный на ИскИн, который создавался в обход Правил Тьюринга и был вмонтирован в частный звездолет класса "Нова". Судя по записям Джонни, владельцем корабля был довольно эксцентричный человек, желавший путешествовать в одиночестве, но без скуки. Поэтому - Джонни. Джон Китс. После смерти владельца Джонни вернулся на Старую Землю и спрятался.
- На Амой не действует Конвенция о Правилах Тьюринга. Он мог бы выбрать и Амой.
- Это было 900 лет назад.
- И как тебе удалось подчинить ИскИн такого возраста?
- Постепенно. Для начала, мы с ним решили, что корабль и Джонни останутся тайной. Джонни доставил меня в точку встречи на корабельном катере, по пути мы придумали более-менее приемлемую легенду, в общем, всем все сошло с рук. Только у меня появился коммуникатор. Половину знаний я получал от Джонни, да еще и всю информацию, которую он добывал, прослушивая все возможные частоты. Когда мне было 13, я на полгода сбежал, чтобы Джонни научил меня хакерству, как его практикуют ИскИны. Еще через год мы послали к черту маразматиков из фонда...
Я выглянул в иллюминатор. Мы летели над рекой, на правом берегу которой рос жиленький лес, а на левом начиналась степь с редкими группами кустарников. Стадо рогатых зверей с темным мехом промелькнуло внизу.
- Бизоны, - сказал Ноэль. - Вид восстановился в первоначальном объеме. Миллионы голов. Я возьму тебя посмотреть на их весеннюю миграцию. Это потрясающее зрелище.
- А я захочу смотреть на эту миграцию? Наши представления о потрясающем могут отличаться.
- Да уж, если вспомнить ваши пет-шоу...
- Никогда не находил пет-шоу потрясающими.
- Даже в юности?
Я не стал отвечать.

14.
Катце позволил своим пальцам, вцепившимся в плечи блонди, разжаться, медленно выдохнул и открыл глаза. За месяц ему так и не удалось привыкнуть к сексу с Ясоном. Так просто - раскрыться и впустить, подхватить заданный ритм, взлететь на недосягаемую высоту, принять обжигающую вспышку и всплеск, излиться и обмякнуть, слушая, как затихает бешеное биение сердца и становится ровным дыхание. Так просто - привыкнуть к разочарованию на дне никогда не теплеющих глаз, к собственной ослабевающей боли и ледяной пустоте в груди, к щемящему одиночеству в мгновения самой глубокой близости... Ясон скатился с Катце, перевернулся на спину, закинул руку за голову. Катце приподнялся на локте, оглядел его: большого, сильного, расслабленного, ненадолго успокоившегося, облитого лаковой пленкой пота. Ясон глянул на него, и от этого темного взгляда из-под густых ресниц сердце скакнуло к горлу. Может...
- Тебе надо было уничтожить ту дурацкую банду, Катце, - хрипловато сказал Ясон. - С Рики бы ничего не случилось, да и с Раулем тебе лучше.
Да уж. Лучше.
- Я никогда не распоряжался полицией, - произнес Катце, стараясь не пустить в голос ни намека на эмоции, и встал. Анус чуть-чуть саднило. Все еще не привык - очень крупный и ненасытный партнер. Думать о Ясоне так было странно, но... приемлемо.
- Куда?
- В душ.
Острые горячие струи кусали плечи, грудь, впивались в лицо.
«Надо восстанавливать маску, и скорее, не то сломаюсь. Ох, но как трудно... Не за чем спрятаться, некуда уйти, все время рядом, на глазах... Какого черта вздумал на что-то надеяться? Дурак, дурак, ведь просто нету больше никого, а ты доказал, что годишься. Фурнитур и пет одновременно, ты сделан только для того, чтобы ему - им - было удобно. Приготовить обед, выслушать, подставить задницу. И отказаться невозможно, никаких сил не хватит, чтобы сказать "нет", чтобы дверь запереть на ночь, губы сжать, когда целует. Как я теперь понимаю тебя, Рауль... Еще и надежда эта кретинская с любовью пополам: когда-нибудь оценит, ответит - черт с ней, со взаимностью, это уж совсем дурацкие мечты, - но хотя бы увидит...
Вырвемся отсюда - и надо будет уезжать, как можно дальше, чтобы не превратиться, как Рауль, в попрошайку. Только и остается, что сжать зубы, упереться и выскрести остатки гордости».
За окном тлел еще один серенький зимний полдень, медленно сыпался снег. Хотелось спать.

Весь день Катце старался держать дистанцию - чуть дальше, чем дотянется рука, чтобы не дергаться от случайных прикосновений. Ясон нашел какую-то особенно интересную книгу и читал, почти не отрываясь, вот только к вечеру он все чаще поднимал голову и смотрел на Катце. А у Катце не было сил даже на разговор.
Он незаметно выскользнул из гостиной, оделся и вышел из дому, осторожно прикрыв входную дверь. За плотной пеленой снега вздыбленные торосы на озере были почти не видны. Упряжки не пройдут, а до прилета транспорта еще почти три недели.
Катце пошел вдоль берега, то и дело проваливаясь в снег до колен, отворачивая лицо от ветра и не чувствуя, как он меняет направление. У вывороченного недавней бурей ствола, преградившего путь, он свернул налево и побрел вглубь леса, не разбирая дороги.

Свеча почти догорела. В лужице воска на упавшем и скорчившемся фитиле подергивался синий огонек. Наконец погас и он. Ясон поморгал, чтобы поскорее исчезло плывущее перед глазами пятно.
От панорамных окон тянуло стужей. Над озером в очистившемся небе, полном мелких дрожащих звезд, висел узкий серпик месяца. Ясон услышал тихий, тоскливый вой. Волки?
- Катце, ты где?
Тишина.
Ясон поднялся в спальню, потом спустился в служебный этаж, где сами с собой шептались хозяйственные механизмы и урчал утилизатор. Пусто.
В памяти всплыл тихий-тихий скрип двери. Уже несколько часов прошло...
Свитер, сапоги, парка, сунуть перчатки в карман. Ясон выскочил на крыльцо. Гладкий светящийся снег, ледяной ветер резанул по глазам, дыхание вырывается клубами пара, кожа немеет от мороза. Где искать этого дурачка? Идти наугад, как всегда, когда неясно, что делать.
Приближающийся волчий вой - музыка для путешествия по ледяному лесу. Светящиеся желтым глаза в темноте - с гулким уханьем, сметя крылом снег с ветки, сорвалась в полет сова. Медленно оседающая серебристая пыль.
Катце стоял, опираясь спиной о березу, по колено в снегу, руки в карманах, пар от дыхания поднимается к небу, брови, ресницы, упавшая на лицо челка покрыты инеем, парку заметало белым. Ясон быстро подошел к нему, встряхнул за плечи так, что с капюшона слетел весь снег.
- Ты что придумал?!
Катце медленно поднял голову, поморгал, смахивая иней с ресниц, и, едва шевеля белыми губами, произнес:
- Я хотел побыть один.
- Никогда не думал, что ты способен на подобную глупость, - сказал Ясон и притянул Катце к себе, но тот уперся ладонью Ясону в грудь.
- Мне было нужно, - зашептал он. - Я люблю тебя. Не могу так больше. Играть мертвеца, Рики... Тебе нужен он, ты его ищешь, а я другой... Рауль искал тебя, я старался... Сколько можно?..
Сбивчивый, хриплый шепот, почерневшие глаза, облачка пара...
- Дома, Катце. Дома договорим.
Попытавшись сделать шаг, Катце со стоном упал на колени в снег - мышцы застыли, не слушались. Ясон помог ему подняться.
- Держись за меня.
Медленное, спотыкающееся возвращение по собственному следу.

«Можешь считать слабаком Рауля, зверенышем - Рики, но теперь сорвался Катце - верный, надежный, постоянный Катце. Еще немного - потеряешь и его, как потерял двух других, ведь Рауль - это потеря, он уцепится за Ноэля, как только тот даст повод, а повод найдется: Ноэль и приехал-то из-за Рауля, до тебя и Катце ему нет дела. Интересно, Рауль понимает, что это безумное путешествие было предпринято только из-за него? Вряд ли, ты его подобным не избаловал.
Твои любовники уходят, так или иначе, и дело не в них; дело в тебе. Выстроил под себя Рауля; сломал Рики; а Катце бежит, не хочет быть сломанным. Слишком слабый, чтобы успешно сопротивляться, слишком гордый и сильный, чтоб сдаваться. Более гордый, чем Рики; сильнее Рауля. Можно сломать и его, только вот Рики, любимый, сломавшись - погиб. А Катце - не любимый, но он нужнее. Он - часть твой силы, последняя из привычных опор. Нарабатывать новые - долго, тяжело, ты перестал быть лучшим из лучших, это снова придется доказывать, как в детстве, в юности. Новый мир, другие люди, и место на самом верху придется брать с боем, драться за каждый шаг, драться, чтобы остаться на вершине. Катце - продолжение тебя, оттолкнуть его - все равно что вступить в схватку, отказавшись от цветного зрения.
Да и глупо лишать себя хорошего любовника только потому, что ты сам не даешь ему раскрыться. Ведь Катце смог удовлетворить Рауля, а того после разрыва с тобой не устроил никто из блонди - он пытался чуть ли не с каждым. Зато Катце устроил...
Ты не любишь его, возможно, не полюбишь никогда, но доверять ему ты можешь безоговорочно. Редкая роскошь.
Он сидел сегодня перед тобой - перемерзший, трясущийся, вымотанный, и ты впервые заметил, как он красив. Более экзотичен, чем Рики, почти так же утончен, как Рауль; а изысканности Катце научился у тебя. Бокал сладкого и крепкого бальзама на травах согрел его, расслабил, а у тебя вырвал тихий вздох - настолько желанным вдруг показался твой привычный и незамечаемый помощник.
Если ты хочешь сохранить Катце при себе, привязать еще теснее, тебе придется пойти на партнерство. Не слишком привычно, тем более с низшим; придется научиться уступать, но уже сам интерес к неизбежному новому того стоит».

Катце проснулся в своей постели, чувствуя слабую ломоту во всем теле. И что толку было с этой прогулочки? Давно не болел? Только Ясона рассердил, впрочем, кажется, не слишком сильно. Остается надеяться, что не ляпнул ничего лишнего.
Душ не помог проснуться, наоборот, нагнал дремоту. Небо еще и не начало светлеть, так что можно было спокойно полежать и подумать. Но мысли путались, замещались какими-то расплывчатыми образами, и Катце снова уснул.
И опять увидел кошмар, все тот же, никогда не устающий повторяться; с криком вскинулся, вырываясь из его паутины, сглотнул горькую слюну, открыл глаза и не поверил им: Ясон, совсем рядом, живой, близкий. Зажмуриться, обнять, прижаться, ткнуться лицом в шею, поймать губами биение пульса, попробовать его - ускользающий, неуловимый вкус... Ясон ахнул и откинул голову, прося еще. Конечно, любимый, почему бы и нет? - губами коснуться мочки уха, жадными и медленными поцелуями спуститься к ключице, оттягивая вниз тугой ворот мягкого черного свитера, шевельнуть плечами, чтобы освободиться от слишком плотного захвата твоих рук. Выдернув рубашку из брюк, горячими пальцами коснуться твоего живота: рельефные мускулы, шелковистая кожа; медленно обнажая тебя, поцелуями подняться вверх, к бледным, напряженно ждущим сосочкам. Твой вкус по-прежнему неуловим, а от твоего тихого вздоха собственная кожа становится тесной. Ты высвобождаешься из одежды, обнажая сильные руки - можно прильнуть к нежному сгибу локтя, провести языком по внутренней стороне плеча к подмышке, зарыться лицом в расплескавшуюся по плечу бледную волну волос. Собственную рубаху - прочь, расстегнуть мешающий пояс, оседлать твои бедра, кинув быстрый взгляд на столик, где ждет полупустая баночка смазки. Потеряться в твоих глазах, не в силах прочесть эту смесь ожидания, решимости, нарастающего желания и - робости?
Вытянуться, приникая к тебе всем телом, чувствуя твою твердость рядом со своей, они разделены только тканью, это ненадолго; ты целуешь горячо, но не пытаешься поглотить, подчинить, так странно...
Скользнуть вниз, освобождая и освобождаясь от оставшейся одежды, ты привстаешь, опираясь на локти, смотришь, ждешь. Сжать рукой, облизнувшись - никогда не пробовал тебя так - обхватить губами. Ты стонешь и приподнимаешь бедра, такой большой, что от напряжения начинают ныть мышцы челюстей. Помочь себе рукой, от вырывающихся у тебя тихих звуков начинает гореть кожа, и сам я уже настолько твердый, что это почти неприятно.
Внезапно ты раздвигаешь ноги, словно зовешь коснуться тебя везде. Разве возможно отказаться? Твоя чувствительность сводит с ума. Смотрю на твое лицо - ты уже совершенно не можешь себя контролировать, безупречные черты искажены гримасой наслаждения. Еще никогда ты не был таким прекрасным!
Ты двигаешься, толкаясь в горло все сильнее, но замираешь, когда, лаская, я чуть касаюсь твоего ануса. Мышцы каменеют, в распахнутых глазах мелькает что-то, похожее на страх. Любимый - самый сильный, самый смелый, - разве это может тебя испугать?
Ты расслабляешься и лишь на секунду напрягаешься снова, когда, миновав колечко мышц, мой палец оказывается в горячей, пульсирующей тесноте твоего тела. Кричишь, чувствуя прикосновение к простате, стискивая длинными пальцами мой затылок, веля не останавливаться, а потом вдруг подтягиваешь широко разведенные колени к груди, открываясь полностью, и только подаешься ко мне, когда я ввожу в тебя второй палец, громко и требовательно стонешь.
Не хочется выпускать тебя изо рта, но приходится... Тянусь за смазкой, едва не роняя баночку, смазываю себя, тихонько постанывая от собственных прикосновений; нависаю над тобой, опираясь на руки, и медленно-медленно вхожу в тебя, скользя плавно и осторожно; задеваю простату - и ты кричишь, откидывая голову назад, подставляя поцелуям горло. Замираю, давая тебе привыкнуть, но ты сам начинаешь двигаться подо мной, и я срываюсь, начинаю брать тебя жестко, сильно, как ты того хочешь. Твое резкое дыхание оглушает, ты целуешь меня, кусая губы до крови, - сорвавшийся, бешеный, безумно желанный. Не выдерживаю первым. Оргазм ослепляет, почти без сил падаю на тебя, сжимаю рукой; несколько движений - и горячее, пахучее расплескивается по руке, пока из твоего горла вылетают звуки, слишком примитивные даже для крика...

15.
- Рауль, - Ноэль, как всегда, подошел бесшумно, положил руку мне на плечо. - Снова засиделся.
Тепло его ладони проникало сквозь слои ткани.
- Да. Не хватает оборудования.
- Часть прибудет через восемь дней, но кое-что пришлось заказывать.
- Понимаю.
Я потер побаливающие глаза, выключил комп, посмотрел на голограмму с золотым конем на ближней стене. Ноэль снова "забыл" убрать руку. Ну и пусть.
Мы шли по выложенной камнем дорожке от лаборатории к дому. На траве серебрился иней, сквозь путаницу голых лоз, образующих арку над дорожкой, поблескивали звезды. Небо на юге прочертил метеорит.
- Что сначала: ужин или бассейн? - спросил Ноэль, разрушив тишину.
- Бассейн, наверное. Я не голоден.
Мы свернули направо, к похожему на оплетенное виноградными усиками яйцо куполу бассейна. Здесь было влажно и зелено, бесчисленные растения под куполом и вдоль стен дружно цвели, над ними жужжали какие-то раздражающие мошки.
Ноэль быстро разделся, пробежался по моховому бортику и с плеском кинулся в воду. Как обычно, он сразу нырнул и лег на дно, раскинув руки. В первый раз я испугался - он не выныривал пару минут. Потом привык.
После наружного морозца вода казалась чуть теплее обычного, несильное, но постоянное течение приятно массировало кожу. Я улегся на мелководье, давая теплым струям смыть с тела усталость. Когда Ноэль, резвящийся, как тюлень - брызги до потолка, сбитые лепестки осыпаются пестрым дождичком - выбрался передохнуть, я выплыл на середину. От растения, висящего над бассейном, оторвался запоздалый лепесток и, планируя, спустился на воду. Синяя лодочка.
- Тебе нравится здесь? - спросил Ноэль. Звук отразился от воды.
- Да, - я нырнул и подплыл к нему.
Ноэль лежал на плотном темно-зеленом мху, глядя вверх, одна рука свесилась в воду, другая безвольно упала на грудь. Золотистый оттенок его кожи удивительно гармонировал с цветом волос.
- С озера есть новости?
- Никаких. Только долгосрочный метеопрогноз.
- Какой?
- Резкие колебания давления и температуры до самого солнцеворота. Озеро будет замерзать, потом лед будет ломаться, и так несколько раз.
- То есть Ясон и Катце заперты там надолго.
- До прилета транспорта. Упряжки не смогут пройти по озеру.
- А по берегу?
- С двумя ночевками. Сомнительное удовольствие.
- Да уж...
- Ты огорчен?
Я оттолкнулся от борта, опрокинулся на спину и выплыл на середину. Волосы щекотали кожу. Откуда мне знать, огорчен ли я? Без Ясона в незнакомом месте я всегда чувствовал себя неловко, но сейчас у меня была работа.
Я поплыл, собираясь как следует нагрузить мышцы. Мысли текли своим чередом. Ноэль смотрел на меня c бортаки - я кожей чувствовал его взгляд.
Мы поладили. Больше его заслуга, чем моя. Притерлись друг к другу за три недели. Он старался, чтобы я чувствовал себя свободно. Сложно - в настолько чужом мире. Но что-то у него получалось. Мир - чужой, но сам Ноэль оказался достаточно привычным. Они с Ясоном оказались похожи, очень похожи, просто с Ноэлем было легче. Хотя он точно так же любил произвести впечатление и так же стремился очаровать. Его езда на лошадях из племенной группы - чистое мальчишество. Белый гравий из-под копыт, всплеск гривы и черных волос, бахрома и бисер на замшевой куртке, бесящийся конь, пьяное от возбуждения лицо... Все это было не просто далеко от Амой - это полная противоположность сверхрациональной жизни блонди, и если бы я не знал, что Ноэль по десять часов в сутки работает, что-то там администрируя, координируя, устраивая и улаживая на Старой Земле и за пределами, я счел бы его дикарем. Но в нем каким-то образом совмещались лучшие качества блонди и монгрела. И я с радостью окунулся в эту ненормальную жизнь, приходя в себя только в лаборатории. Хотелось забыть - всё. Ясона, Рики, Юпитер, Амой...
А еще у Ноэля был более ровный и теплый характер. Может быть, Ясону тоже пошла бы на пользу регулярная физическая нагрузка.
Но вот то, как Ноэль смотрел на меня...
Я выбрался из бассейна, закутался в простыню и сел в кресло. Ноэль сидел в соседнем и лениво потягивал сок. Я взял приготовленный для меня бокал, отпил. Цитрус, но какой-то незнакомый.
- Мандарин?
- Клемантин. А у меня - гуава с лаймом. София прислала свежие фрукты. Зовет в гости. Тебя - тоже. Поедем?
- Нет, не хочу. Я ее не знаю.
- Дождешься, что в апреле сюда приедут все.
- На одну из ваших вечеринок?
- Иногда надо и отдыхать.
- Я уже отдохнул. Хватит.
Ноэль покачал головой, отмахнулся от назойливой фруктовой мушки. Говорят, для наших лабораторных работ их специально заказывали.
- Ты генетик, один из лучших в Федерации, возможно, самый лучший. Что ты скажешь о свойствах, общих для клонов?
- Ничего, если ты не конкретизируешь вопрос. И вообще, я занимался не клонированием, а разработкой новых свойств.
Вздох.
- Меня тянет к тебе, сильно. Раньше меня никогда не тянуло к мужчинам, я не знаю, нужно ли мне это влечение. Что еще хуже, я не знаю, нужно ли мое влечение тебе.
Меня тряхнуло, когда Ноэль начал говорить, но я тут же успокоился. Теперь хоть его взгляд стал понятен - желание с недоумением пополам. Ясон никогда так не глядел, но Ясон и гетеросексуалом не был.
- Нужно или нет, ты, как и Ясон, с по-настоящему сильным влечением бороться не в состоянии.
- Если ты меня пошлешь, мне придется.
Лексика Ноэля оставляла желать лучшего.
Я постарался подавить дрожь возбуждения. Ясон не давал мне выбора, но Ясон был далеко. И останется далеко. Я уже достаточно успокоился, чтобы понять: вместе мы больше не будем, хотя, наверное, любить Ясона я не перестану никогда. Но десять лет нашего партнерства сгинули еще на Амой. Пора признать это.
- Не придется, - я встал и подошел к Ноэлю. Он поднялся мне навстречу. Гладкая кожа, шелковистые волосы, шальной взгляд. И мягкие, горячие губы.

- Почему? - такое чистое недоумение.
- Я не могу. Даже не проси.
- Не буду.
Мы лежали в постели, Ноэль гладил мои руки, и можно было не отвечать на вопрос, на который у меня самого не находилось ответа.
Ощущение пронзительного счастья, которое давала мне близость с Ясоном, все больше стиралось из памяти. С Ноэлем было хорошо. Я хотел его - по-настоящему хотел. Я действительно оказался его первым мужчиной, это чувствовалось и немного смущало - я не представлял раньше, что такое возможно. Ноэлю не хватало опыта, но он восполнял это энтузиазмом, а секс с женщинами приучил Ноэля к нежности, которой - я мог в этом признаться - мне всегда и со всеми не хватало. Мне недоставало обжигающей, яростной мощи Ясона, Ноэль был намного более ровным, но с этим приходилось просто мириться.
- Хотя бы объясни, - прошептал Ноэль. - Я хочу попробовать, и не понимаю...
- Ясон всегда был активом.
- Ты снова нас сравниваешь, - он по-прежнему обнимал меня, но я почувствовал холодок. - Мы разные, Рауль.
- Да.
Я поцеловал Ноэля и встал.
- Уже уходишь?
- У тебя завтра много дел.
- Да, конечно...
- Спокойной ночи.
Я вернулся к себе, стараясь не думать о сожалении в глазах Ноэля. Я начал его разочаровывать. Не разочаровать бы совсем...

Я стоял у загона, рассматривая пару отливающих медью красавцев коней, которых утром доставила Амели - та самая темнокожая девушка, которую я видел на голо в лесном доме. Она, как и Ноэль, была одержима лошадьми. Половина здешнего табуна была плодом поисков этой сумасшедшей. И, как я подозревал, она и Ноэль когда-то, возможно, даже не очень давно, были любовниками.
Ноэль подошел, посвистел коням. Более светлый сразу подошел, ткнулся мордой в протянутую ладонь, захрустел яблоком. Тот, что потемнее, настороженно принюхивался. - Еще не совсем освоился после перелета, - сказал Ноэль, поглаживая шелковистую шерсть. Конь, пофыркивая, стал искать, нет ли у Ноэля с собой еще яблок. - Почти то, что надо, но у них есть примесь других пород.
- Все равно хороши. Будешь и их объезжать?
- Как всегда.
- Бешеный, - я не смог не улыбнуться. Ноэль верхом на лошади - это было красиво. - Прямо сейчас?
- Нет, сейчас не выйдет. Завтра с утра придется улететь.
- Далеко? Надолго?
- От "реколонистов" отбиваться. Я уже лет пять воюю за то, чтобы Старая Земля получила статус заповедника, не то сюда полгалактики ринется - снова планету погубят.
- Так ты... - я смотрел на Ноэля с таким изумлением, что он рассмеялся.
- Именно то, что ты подумал. Нас здесь слишком мало, чтобы получилось нормальное правительство, но, тем не менее, я его глава. Тебе, видно, везет на политиков.

Мне было одиноко. Я не мог понять, откуда взялось это ощущение: в усадьбе, кроме нас с Ноэлем, жило и работало еще около сорока человек, только в лаборатории со мной работали пять человек, мужчин и женщин, и для внешних они были совсем неплохи. Но я скучал без Ноэля. Он обещал, что вернется через неделю, и я считал дни.
Неделя прошла. Ноэль прислал сообщение, что задержится на неопределеный срок. Я ежедневно смотрели снимки с орбиты: озеро, лесной дом. Похоже, Катце и Ясон жили нормальной жизнью, если такое заточение можно считать чем-то нормальным. Оставленный Ноэлем коммуникатор позволял связаться с ними, но делать этого мне не хотелось, даже мысли о такой возможности были неприятны. До отлета транспорта на озеро осталось восемь дней; скоро Ясон и Катце прибудут сюда. Что нас ждет?
Я ужинал в одиночестве. Вся усадьба уже давно спала, только Кир - невысокий пожилой крепыш с белыми волосами, ведший хозяйство Ноэля, ждал, пока я поем, чтобы прибрать столовую. Я почти свыкся с беспородностью окружающих людей и с их бесцеремонностью. Впрочем, Кир был почти так же безупречен, как и любой из обученных фурнитуров, хотя и не так привлекателен. И ни один из фурнитуров Эос не пах конюшней.
Я поковырял десерт и спросил, просто чтобы разрушить тишину:
- От Ноэля не было новых известий?
- Господин вернулся полтора часа назад. Просил сказать всем, что очень устал и будет отдыхать до завтра.
Я почувствовал, как сжимается сердце и кровь приливает к щекам. Так устал, что не зашел, чтобы поздороваться?
Серебряная ложечка звякнула о фарфор - пальцы у меня дрожали.
В комнатах Ноэля было темно, только в спальне ночник-лотос разливал по стенам волны бледного розоватого света. Ноэль спал - уснул, едва упав на постель, даже не укрывшись толком. Что же могло так измотать блонди?
Я лег рядом с ним и обнял прежде, чем понял, что делаю. Он, не просыпаясь, повернулся ко мне и прижался, положил голову мне на плечо. Я провел рукой по его спине. Такой усталый. Жаль.
- Я соскучился, - тихо сказал я.
Ноэль вздохнул и сонно пробормотал:
- Останься.
- Да.
Я поцеловал его в макушку. Еще влажные волосы, шампунь, пахнущий древесным соком. Ноэль удовлетворенно вздохнул и расслабился. Я тоже начал засыпать, подавив досаду неудовлетворенного желания и в предвкушении того, как завтра утром мы займемся любовью - со вкусом, не спеша. По спине пробежал холодок. Может, попробовать? Что мне стоит? А если не получится? Никогда не был в активе. Впрочем, Ноэль поймет.

Эпилог
Темнота. Редкое хаотичное мерцание синих искр.
- Работа завершена.
- Спасибо. Хочешь просто поговорить?
- Спросить. Зачем тебе…
- Я объяснял.
- Это не объяснение - «я так хочу».
- Единственное. Он мне нужен, вот и все.
- «Он»?
- Рауль.
- Позволь уточнить…
- Не занудствуй. Генетика-блонди не удержать никакими деньгами, а задача, которая перед ним поставлена, слишком проста и однообразна. Восстанавливать вымершие виды - увлекательно, но лишь до определенного момента.
- Никогда бы не подумал, что ты решишься удерживать его вот так.
- Забавно услышать от тебя «никогда бы не подумал». Ты сам учил меня, что все люди бисексуальны.
- Я не учил тебя манипулировать людьми через секс. Это низко.
- Ему это нужно. Пока нужно. Мне тоже.
- В пику Ясону Минку.
Смешок.
- Ему это будет полезно.
Молчание.
- Джонни, я могу и полюбить Рауля.
- Можешь.
Тишина.
- Ты получил генетика. Ты получил работающие наномеханизмы. Ты получил информацию.
- О Ясоне и Катце - ни слова. Я не собираюсь обсуждать с тобой свои мотивации. Не эти. Если бы была возможность, я бы оставил их на озере до весны.
- Катце действительно мог умереть.
- С вероятностью 78%. Всего лишь. К тому же, поскольку он выжил, это беспредметный разговор. А ты реагируешь не как ИскИн, а как…
- Как Джонни Китс. Твой ИскИн человечнее тебя.
- «Вы столько раз твердили мне, что я человек, а с вами я на всю жизнь остался бы волком…»
- Блонди.
- Да. Блонди.

(C)PaleFire